Кольцо мечей

«Матс, я могу только посоветовать тебе сосредоточиться на том, что у тебя есть. В некотором смысле, мы противоположности. У меня есть Гварха, то, чего, по-моему, ты жаждешь больше всего — великая любовь, спасение от одиночества и теплое тело в постели. Поверь мне, и то и другое я ценю во всю меру. Но я потерял мою семью, и моих земляков, и мою расу. И хотя я все еще могу заниматься своим ремеслом, использовать свой талант к языкам, у меня нет возможности делиться тем, что я узнал, с моими соплеменниками. А у тебя есть Люди, есть твой род и твое искусство, так цени же их, как они того стоят».

Он покачал головой.

«Этого мало».

«Другого утешения у меня для тебя нет».

Мы еще поговорили. Матс все больше и больше утрачивал ясность мысли. Наконец я сказал, что провожу его до его двери. Думаю, один он не добрался бы.

Когда мы добрались туда, он открыл ее, а потом обернулся ко мне:

«Я хотел бы любить тебя, Ники. Если бы мог».

В тот момент он не был особенно привлекательным, и я не мог, не покривив душой, ответить, что жалею об этом. И сказал ему, чтобы он поскорее лег спать. Он, шатаясь, вошел внутрь, и дверь закрылась. Я пошарил взглядом, ища камеру, просматривающую этот отрезок коридора. И убедился, что она нас засекла.

Я вернулся к себе. Лампочка над дверью из моих комнат в комнаты Гвархи янтарно светилась, говоря: «Дверь отперта. Входи». И я вошел.

Он лежал, растянувшись на диване в передней комнате, одетый в обычный домашний костюм хварского мужчины. Нечто среднее между кимоно и купальным халатом и яркое до рези в глазах. Какой был на нем в тот вечер, не помню. Их у него много — почти все подарки любящих родственниц. Возможно, из бордовой парчи, с тех пор давно отправленный в переработку, но в свое время очень шикарный. Узор из цветов, среди которых извивались чудища, а рукава и нижний край украшены золотым шитьем.

При моем появлении он поднял голову и отложил плоский мини-компьютер для чтения.

«Говоря по-человечьи: не знай я тебя, так сказал бы, что ты пил».

«Заходил Матсехар. И жутко натоксичился. А я слегка. Вовремя остановился, по-моему. Но Матс напился, как одно земное домашнее животное».

«Твои трудности с ним разрешились?» (Это был вопрос.)

«Думаю, теперь при виде меня он перестанет сворачивать за угол, но сексуально я его не интересую. Нисколько».

«Очень хорошо. Мне бывает нелегко сдерживаться, когда ты смотришь по сторонам».

Я присел на край дивана.

«Знаешь, есть жизни много хуже той, какую веду я».

«Совершенно верно», — сказал Гварха.

Я взял его руку и погладил мех на тыльной стороне, серо-стальной, мягче бархата, потом повернул ее и поцеловал темную безволосую ладонь.

Из журнала Сандерс Никласа,

держателя информации при штабе

первозащитника Эттин Гвархи.

ЗАКОДИРОВАНО ДЛЯ НИЧЬИХ ГЛАЗ.

10

Как-то вечером, едва дверь открылась, на Анну повеяло запахом кофе.

— Никлас? — спросила она входя.

В комнате было темно, если не считать лампы, горевшей в ногах дивана. Там сидел Ник, как обычно закинув ноги на стол. (Стол переливался серым перламутром.) В одной руке он держал кружку, а стена перед ним исчезла: темный откос уходил к бухте, полной сверкающих огней.

Она сразу узнала прерывистый ритм и цвета — оранжевый и голубой. Это было предостережение, заложенное в компьютер: «Опасность. Непонятный друг. Опасность».

— Что это, Господи? — спросила она.

— Хварский эквивалент туристических слайдов. Они производят съемку всякий раз, когда высаживаются на новой планете. Я знал, что обязательно отыщу что-нибудь о вашей. Как вы ее назвали?

— Рид тысяча девятьсот тридцать пять-це.

— Просто песня. Я подумал, что, возможно, вы захотите посмотреть запись.

Темный холм и сверкающая бухта стали смутными. Анна пробормотала, сама не зная что, но горло ей свела судорога и язык не слушался. Секунду спустя она почувствовала его руки, обвившие ее.

— Я не хотел причинить вам боль, Анна.

Тело у него было худощавым и мускулистым. От одежды исходил острый чистый запах, ей незнакомый. Инопланетное мыло?

— Сядьте! — Он подвел ее к дивану и исчез. Она утерла глаза. Вспыхнул плафон. Пейзаж перед ней погас.

— Сейчас-сейчас! — донесся его голос.

Он вернулся с другой кружкой.

— Я добавил коньяку. Генерал на Риде, как его там, разжился недурным запасом напитков. Ну, а теперь — почему? Как я умудрился наступить вам на ногу?

— Они вышвырнули нас оттуда, Ник. Не только меня. Всех. И никого больше туда не допускают. Планета стала уязвимой. Хвархаты могут ее отыскать.

Он кивнул.

— Бывают моменты, когда я стыжусь своей расы. Почему они для переговоров выбрали именно эту планету? Разве нет других, где нечего изучать?

— Не знаю. — Она отпила кофе.

— Ну, планета для них потеряна, если только переговоры здесь не увенчаются успехом. Вы это имели в виду, когда сказали, что ваша карьера кончена?

Анна кивнула.