Кольцо принца Файсала

Скоро ветер унесет их корабль в открытое море и Невис превратится в крошечную песчинку, затерянную на необъятных просторах океана.

Том Коллинз, напротив, смотрит только назад.

Уже второй раз за свою короткую жизнь он покидает родной берег. Вдруг в его глазах мелькает лукавый огонек, Том улыбается и подмигивает Ньо Бото. Даже отсюда ему кажется, будто он слышит, как сеньор Лопес кричит, разыскивая пилку для ногтей, щетку и гребень.

Часть IV

Глава 21. Макушка Дьявола

Шхуна «Океания» была более старым, неудобным и куда менее годным к плаванию судном, чем то, которое совсем недавно оставили Том с Бото. Она была построена в Барселоне, имела реи на всех мачтах, но орудия на ней были расположены только по левому борту.

В отсеке с ядрами по соседству с бочками с водой, на самом дне судна, лежало шесть тонн балласта. Вес, конечно, предназначался для придания судну большей остойчивости, но при этом делал его менее маневренным. Вдобавок полотнища парусов были сильно обтрепаны, снасти почти сгнили, и лишь только самое необходимое было кое-как починено и подлатано.

Уже через неделю плавания Том сообщил Бото, что навигация на этом судне тоже велась на устаревший манер. Морские карты, если и были когда-то верными, теперь сильно устарели и, по мнению Тома, были не слишком надежными. Штурман, следивший за правильностью курса, постоянно находился в подпитии и то и дело терял свой квадрант, обходясь старым градштоком.

Судя по тому, как шхуна двигалась, создавалось впечатление, что ее не килевали уже много лет.

В придачу боцман не преувеличивал, когда говорил о крысах. Если кто и чувствовал себя на борту отлично, так это они. Том то и дело находил все новые и новые гнезда, причем многие из них оказывались в опасной близости от кладовок и погребов с припасами. Коку, похоже, было все равно, а капитан Эдуардо Муньеко больше всего был занят своими ежедневными променадами по палубе, куда в хорошую погоду выходила прогуляться львиная часть тех двухсот пассажиров, которые путешествовали на борту.

«Океания» походила на плавучую гостиницу, переправлявшую на запад людей, мечтавших обрести счастье в Новом Свете, и на восток тех, кто уже удовлетворил эту потребность. Оттого весь корабль был пропитан тоской по дому, ожиданием, надеждой и нетерпением. Скучное однообразие дней нарушалось лишь демонстрациями модных костюмов капитана Муньеко. Это был небольшого росточка заплывший жиром мужчина в большом черном, белом или ярко-рыжем парике. Его излюбленным нарядом были шелковые штаны и куртка, чулки в крапинку и до блеска начищенные туфли с четырехугольными носами и высокими каблуками, вся одежда была выдержана исключительно в пастельных тонах. Занятый своим внешним видом, Муньеко вспоминал про капитанские обязанности, лишь когда обстоятельства принуждали его к этому. В остальное время он общался с небольшой по числу, но избранной публикой, состоявшей из пассажиров, имевших деньги или титулы. Эти люди жили на средней палубе, где из-за нехватки кают их спальные места отделялись друг от друга загородками из одеял. Большая же часть пассажиров теснилась на нижней палубе.

Кроме обязательной морской болезни на судне то и дело вспыхивали ссоры по поводу затерявшихся вещей, выплескивалось раздражение на владельцев домашних животных и слышались жалобы на медлительность и нерасторопность команды.

Доказав свои способности по части ловли крыс, Том был назначен юнгой и тем самым получил доступ в те же места, где бывала Тео.

В отличие от других пассажиров, нывших по каждому поводу, она ни разу не выразила своего неудовольствия. Обычно она стояла на палубе, подставив лицо встречному ветру, махала дельфинам, ахала, когда матросы карабкались на мачты, и радовалась, когда они благополучно слезали обратно. Она ела что давали, не страдала морской болезнью и ни разу не болела уже ставшими привычными для других желудочными расстройствами.

Том не часто видел ее жениха, сеньора Саласара, который близко сошелся с капитаном и проводил много времени в его каюте, появляясь из нее лишь тогда, когда капитан выходил на прогулку или когда боцман устраивал среди матросов очередное соревнование, чтобы хоть как-то убить время.

Бото стал кем-то вроде парусного мастера. Вооружившись трехгранной парусной иглой и специальной кожаной перчаткой-гардаманом, он чинил прорехи в старых парусах. Это была тяжелая работа, потому что полотнище было толстым, но в перчатку была вшита пластинка из свинца, которая помогала продавливать иглу сквозь материю. Днем и ночью он сидел, устроившись на рее, и шил.