Кольцо принца Файсала

Булль, который в это время был занят тем, что собирал со стола морские карты «Океании», замер и повернулся к Тому, который все еще лежал на полу.

– Сеньор, – обратился он к Саласару льстивым голосом. – Так вы знаете этого юношу?

– И, к несчастью, слишком хорошо, – выпрямившись, ответствовал Саласар. – Достаточно упомянуть, что за этим человеком числится длинный список прегрешений, недаром его бабушкой была та самая дерзкая Грания Ималли. Что касается меня, то я полностью в вашем распоряжении и готов оказать вам помощь в розыске драгоценностей и украшений, которые пассажиры и команда, несомненно, скрыли от вас и ваших людей.

– Вы на редкость учтивый человек, мистер Саласар, – проворчал Булль, – скажу прямо, вы – настоящий джентльмен.

– Thank you, mister Bull[15], – и Саласар почтительно склонил голову.

Булль пыхтел сигарой, сверкал и вращал глазами, кашлял и харкал, плевался и бранился, не сводя с Тома мрачного взгляда.

– Что скажешь об этом хорошем человеке, ты, внучек чертовой бабушки?

– Сеньор Саласар, – ответил Том, – вряд ли хороший человек. Раньше он работал на инквизицию и больше был известен как отец Инноченте.

Булль резко повернулся на каблуках. Его закопченная рожа расплылась в широкой ухмылке.

– Инквизиция, значит, – протянул капитан, приближаясь к Саласару. Тот закрыл глаза и улыбнулся обезоруживающей улыбкой.

– Примите мое восхищение, сеньор, – продолжил Булль, – я всегда восхищался инквизицией и ее методами, которые в своей основательности и утонченности далеко превзошли все, что может измыслить капер вроде меня.

– Капитан скромничает, – ухмыльнулся в ответ Саласар.

Булль перебил его, схватив за воротник, но тут же отпустил и заговорил снова:

– Скромность, сеньор, добродетель, которой у меня отродясь не было. Но у людей вроде нас с вами, которые посвящают свои жизни Создателю всего сущего, доброму Господу, и его верному спутнику, черному дьяволу, должно же быть что-то общее, вроде радости служить нашим господам. Возможность одновременно задобрить церковь и пощекотать под подбородком дьявола выпадает не каждый день. Окажете ли вы честь мне и моему кораблю отужинать сегодня вечером с нами?

Саласар ошеломленно уставился на Булля. Затем вскочил и почтительно поклонился.

– Для меня это ни с чем не сравнимое удовольствие, господин капитан, – сказал он.

– Хорошо сказано, – заметил Булль и, повернувшись к Тому, спровадил его в объятия мистера Муна.

– Парню этому, – капитан даже плюнул от отвращения, – никакой еды не давать. Вместо этого он будет прислуживать мне и святому отцу за столом.

– А что с его приятелем? – спросил Мун. – У этого рыжего есть еще с собой раб.

– Выдай им по лакейской ливрее, красные с золотыми пуговицами. Пусть полируют наше столовое серебро и подают лучшее вино нашему гостю. Мы будем ужинать в моей каюте.

Булль повернулся к Саласару.

– С вашего позволения, я вернусь к себе, чтобы переодеться. Никогда не ем в рабочей одежде. Мои люди позаботятся о вас, святой отец. Bon appetit[16].

С этими словами Булль и его команда оставили «Океанию».

Все это время вокруг судна качались на волнах шлюпки, набитые перепуганными людьми.

Но как только пираты покинули шхуну, Том с Бото, второй помощник капитана, кок и еще три пассажира отправились заделывать пробоину в правом борту.

Час спустя все, кто был на судне, дружно налегли на помпы, и вскоре «Океания» снова приняла устойчивое положение. К концу дня судно было починено, и шлюпки с пассажирами вернулись обратно, надеясь, что теперь, когда на шхуне больше не было ценностей, Булль позволит ей идти своей дорогой.

Так оно и случилось.

Незадолго до того, как «Океания» подняла паруса, чтобы как можно быстрее покинуть это место, Том и Ньо Бото, сеньор Саласар с писцом и Теодора покинули старое судно и перешли на пиратский корабль, где их встретили три члена экипажа.

Сразу после этого пиратское судно подняло якорь и расправило паруса.

Пиратами командовал Мун; все его приказания выполнялись четко и беспрекословно, и вскоре «Океания» превратилась в крошечную точку на безбрежной глади моря.

Теодора подошла к Тому, который стоял у левого борта.

– Из огня да в полымя, – сказал он.

– Ну, раз уж твой смертный приговор подписан, – ответила Тео, – давай наслаждаться каждой минутой жизни.

На бриге Булля зажглись огни. На палубе горят шесть канделябров по семь свечей в каждом, образовывая нечто вроде коридора, ведущего в капитанскую каюту.

Том с Бото перешли в распоряжение пиратского кока, маленького пузатого мужчины в шароварах. Он выдал им ливреи и объяснил, что надо делать. Сам кок был веселым и приятным человеком и всегда напевал во время работы. В камбузе великолепно пахло, и Том бросил тоскливый взгляд на большой ворчащий котел, содержимое которого кок щедро приправил тимьяном.

– Вуаля, – кок взмахивает рукой, – ужин готов. И если вы не будете дурить и раздражать нашего капитана, то у вас еще, быть может, есть надежда.

– Сделаем все в лучшем виде, сеньор кок, – обещает Том. – Мы работали виночерпиями на одной сахарной плантации, поэтому знаем, как правильно прислуживать за столом.