Кольцо с изумрудом

– Точно! Именно так подумал и я! – Он еще раз усмехнулся. – Ну ладно! Надеюсь, что остаток этого прекрасного вечера мы проведем за значительно более приятными разговорами. Об искусстве, о прекрасном, о любви, о женщинах!

– О! Ты перечислил все темы, в которых разбираешься гораздо лучше, чем твой покорный слуга.

Джованни просиял.

– Ох, Эмрис! Какое удовольствие иметь дело не только с приятным гостем и искусным рассказчиком, но еще и с любезным придворным. Хотя, – он сделал паузу, – до меня дошел слушок…

Эмрис скорчил физиономию, изображая подобострастное внимание. Джованни расхохотался.

– Дошел слушок, что коллекция картин, которые ты собираешь в этом своем замке во Франции, постоянно пополняется и что картины там первоклассные.

– Это просто преувеличенные слухи, милорд! – возмущенно отверг предположение Эмрис. – Вы бы лучше выбрались как-нибудь и навестили мой скромный дом. Сами и убедились бы, чего стоят те картины. А то все доверяете длинным и болтливым языкам!

– Мне! Во Францию? – Герцог покачал головой. – Нет, мой друг! Если я ступлю на французскую землю, слишком велик риск, что моя голова познакомится с лезвием французского меча.

– В самом деле. И, подозреваю, не только твоя, – с серьезным видом заметил Эмрис. – Но тебе надо хорошенько взвесить, насколько ты дорожишь своей собственной.

– О! Исключительно дорожу. В конце концов она мне неплохо служит, а кроме того, очень неплохо смотрится на моих плечах. – Джованни рассмеялся. – Ладно, закончили с этим. Я ведь начал с того, что ты – самый любезный придворный, какого я встречал в своей жизни. За исключением меня самого, разумеется.

– Совершенно с этим согласен, – кивнул Эмрис. – Но раз уж мы затронули тему искусства, то должен тебе сказать, что позавчера ко мне прибыл нарочный с письмом от нашей королевы-матери. И речь в письме идет как раз об искусстве. И я хотел с тобой посоветоваться.

– Ты хочешь со мной посоветоваться по поводу произведений искусства? – Джованни с недоумением посмотрел на Эмриса. – И это после того, что мне стало известно о твоей коллекции картин?

– Никто не может дать лучшего совета по этим вопросам, чем ты. – Эмрис откашлялся. Он бы с удовольствием отрезал язык тому болтуну, что проговорился правителю Флоренции о его французском замке с действительно превосходной коллекцией картин. Даже их давняя дружба не может удержать Джованни от невероятного зуда соперничества, который он испытывает всегда, когда речь заходит о собраниях произведений искусства. – Как я тебе сказал, это послание от королевы Маргариты. Ты же понимаешь, что здесь требуется совет лучшего знатока. Ты слышишь? Лучшего!

– Ладно уж! Если ты трактуешь это таким образом… – герцог вдруг широко улыбнулся, – то это мне доставит истинное удовольствие. Обставить тебя…

– Кстати, насчет обставить! Мне, естественно, поручено королевой обставить тебя.

– О! Даже так?

– Ну, Джованни, ты же должен понимать, что хотя королева-мать провела уже двадцать лет в наших убогих и лишенных всяких удобств замках в Шотландии, она все же не потеряла еще надежды и считает себя обязанной нести свет культуры этим диким и необузданным шотландцам.

Джованни громко расхохотался.

– То есть ты выбрал меня, чтобы я объяснил ей, что она попусту теряет время.

Эмрис укоризненно проворчал:

– Я чувствую, что ирония до тебя не доходит. Дело в том, мой дражайший, любящий вино и удовольствия друг, что я позволил себе кое в чем не согласиться с нашей высокообразованной королевской особой. Она же, подобно тебе, любит окружать себя…

– Творениями, которые возвышают душу человека, которые демонстрируют цельную и артистическую натуру художника. Которые показывают человека как героя…

– Короче, ей нужны портреты. – Эмрис опорожнил свой кубок и со стуком решительно поставил его на стол.

– Но ведь это как раз то, что ты собираешь у себя в замке?

– Нет. Здесь есть существенное отличие. Я люблю живопись, и мне нравятся портреты, но я никогда не ставил своей целью увесить стены своего жилища собственными портретами. – Не успели эти слова слететь с его губ, как он заметил прямо перед собой на противоположной стене прекрасный портрет нынешнего правителя Флоренции. – Это что-то новое?

– Не правда ли, я на нем хорош?

Эмрис улыбнулся.

– Маргарита хочет, чтобы кто-то из итальянских художников нарисовал портрет королевской семьи.

Джованни помолчал, не торопясь разглядывая мощную фигуру шотландца, развалившегося на кресле.

– А я-то думал, что Франция, ваш любимый союзник, могла бы вас снабдить замечательными произведениями искусства. Ведь во Франции прекрасные ткани, отличные ювелиры, а какая у них парча! И золотая, и серебряная, и отличного качества. Они могли бы дать ей кого-нибудь из своих мастеров.

– Послушай, Джованни, речь идет о Маргарите Тюдор, и ты прекрасно знаешь, что она будет требовать всего самого лучшего.