Кольцо Соломона

Стоящий рядом джинн Бартимеус только хмыкнул.

– Не угадала! Попробуй еще раз. Это всего лишь один из семнадцати главных волшебников Соломона, хотя, возможно, самый грозный из всех. Его зовут Хаба. Повторяю: берегись его!

Заклубился песок, налетел ветер, огромные радужные крылья замахали медленнее; шесть демонов зависли в воздухе, немного повисели и мягко опустились на дорогу. Седьмой, летевший в центре, сдвинул ковер с плеч на свои гигантские руки и, низко поклонившись, отступил назад, оставив ковер висеть без поддержки в нескольких футах над землей.

Ашмира во все глаза глядела на строй безмолвных демонов. Каждый из них имел облик человека семивосьми футов ростом. Все они, кроме того, который носил имя Факварл (этот по-прежнему упорно оставался коренастым, с бычьей шеей и внушительным брюхом и сердито насупился, посмотрев на нее), выглядели мускулистыми темнокожими атлетами. Двигались они изящно, грациозно и уверенно, полагаясь на свою сверхъестественную силу, точно некие божки, спустившиеся с небес на землю. Лица их были прекрасны; золотые глаза сверкали во мгле ущелья.

– Ты на них особо не заглядывайся, – заметил Бартимеус. – Большинство из них – круглые идиоты.

Человек на ковре восседал прямо и неподвижно, скрестив ноги и невозмутимо сложив руки на коленях. Он кутался в плащ с капюшоном, который предохранял его от царящего на высоте холода. Лицо его скрывалось под капюшоном, ноги были накрыты ковриком густого черного меха. Видны были только длинные, бледные кисти рук; вот они разомкнулись, щелкнули тонкие пальцы, из-под капюшона послышался голос, произнесший волшебное слово. Ковер опустился на землю. Человек сбросил с ног коврик и одним плавным движением поднялся на ноги. Сойдя с ковра, он стремительно зашагал к Ашмире, оставив позади своих молчаливых демонов.

Бледные руки откинули капюшон; губы растянулись в приветственной улыбке.

Ашмире внешность волшебника показалась едва ли не страшнее облика его рабов. Она, как во сне, увидела большие, влажные глаза, глубокие шрамы на пепельно-серых щеках, улыбающиеся тонкие губы, натянутые, точно струны из кишок.

– Жрица, – негромко сказал волшебник, – я – Хаба, слуга Соломона. Какие бы беды и ужасы ни постигли тебя, забудь о них, ибо ныне я принимаю тебя под свое покровительство. – И он склонил свою лысую голову.

Ашмира поклонилась в ответ:

– Я Кирина, жрица Солнца из страны Химьяр.

– Мой раб уже сообщил мне об этом, – ответил Хаба, не оглянувшись назад, на джиннов; Ашмира. заметила, что коренастый демон скрестил руки на груди и смотрит на нее скептически.

– Прошу прощения, что заставил тебя ждать, – продолжал волшебник, – но я был далеко отсюда. И разумеется, я прошу прощения за то, что не сумел предотвратить этого… жестокого нападения. – Он указал на следы побоища.

Хаба стоял несколько ближе, чем хотелось бы Ашмире. От него исходил странный запах, напоминающий ей о Чертоге Мертвых, где жрицы возжигают благовония в память всех матерей. Запах был сладкий, резкий и какой-то неправильный.

Она сказала:

– И тем не менее я благодарю тебя, ибо твои слуги спасли мне жизнь. Как только я вернусь в Химьяр, я позабочусь о том, чтобы моя царица не оставила тебя своей благодарностью.

– Увы, ваша страна мне незнакома, – сказал волшебник. Улыбка застыла у него на лице, большие глаза пристально смотрели ей в лицо.

– Она находится в Аравии, к востоку от Красного моря.

– Ах вот как… неподалеку от Савы. Удивительно, что всеми тамошними землями правят женщины! – Волшебник хмыкнул – подобная несообразность его забавляла. – У меня на родине, в Египте, одно время тоже баловались такими вещами, – сказал он. – Это редко доводит до добра… Но, по правде говоря, жрица, я не могу сказать, что честь твоего спасения принадлежит мне. Ведь это мой владыка, царь Соломон, повелел мне очистить эти земли от разбойников. Так что если тебе и следует кого-то благодарить, так только его.

Ашмира улыбнулась, надеясь, что улыбка вышла достаточно очаровательной.

– Я хотела бы поблагодарить его лично, если такое возможно. На самом деле я направлялась в Иерусалим по поручению царицы, чтобы молить Соломона дать мне аудиенцию.

– Я так и понял.

– Быть может, ты сумеешь помочь мне в этом?

Улыбка застыла как приклеенная; глаза смотрели на нее, не отрываясь. За все это время Ашмира еще ни разу не видела, чтобы волшебник мигнул.

– Многие жаждут увидеть царя, – ответил он, – и многих постигает разочарование. Но я полагаю, что твое положение и, да будет дозволено мне так выразиться, твоя несказанная прелесть позволяют тебе рассчитывать на его внимание. – Он величественно развернулся к своим рабам. Улыбка исчезла. – Нимшик! Внемли мне!

Один из великанов трусцой выбежал вперед и скорчил гримасу.