Кольцо Соломона

Бес-газель нырнул обратно в землю; человечек захлопнул створки раковины и винтом ушел в небо; оранжевая обезьяна сделала сальто-мортале и, крякнув, рассыпалась дождем оранжевых звездочек, которые разлетелись прочь.

А что же ифрит Зазил? Он вскинул рог и затрубил.

Сады Соломонова дворца тотчас наполнились ревом, земля под ногами задрожала: это подчиненные Зазила торопились на его зов. Среди павильонов и увитых розами беседок в самых неожиданных местах вспыхивали яркие огни; меж кустов и в горшках с папоротниками моргали чьи-то глаза. Скульптуры приходили в движение, спрыгивали с постаментов; невинные на вид лозы, извиваясь, уползали прочь; лавочки расплывались и внезапно исчезали. По всей северной части садов скрытые часовые зашевелились – и явились на зов: рогатые, клыкастые, красноглазые, с пеной у рта, с извивающимися костяными хвостами, с перепончатыми крыльями и болтающимися животами; шныряющие и сочащиеся слизью; с ногами и без ног; мечущиеся букашки и прыгающие гули, блуждающие огоньки и бесенята, джинны и фолиоты, – все они безмолвно скользили через лужайки и по деревьям сада туда, где ждал их Зазил.

Ифрит отдал несколько отрывистых приказов и хлопнул в ладоши. В воздухе похолодало; пьедестал покрылся льдом, лед заблестел на листьях рододендронов. Огр исчез; на пьедестале вздымался столп клубящегося дыма и шевелящихся щупалец, из которого свирепо пялились два злых желтых глаза[86].

Дымный столп свернулся, как пружина, взлетел в воздух и исчез за кустами. Вслед за этим все вокруг пришло в движение: орды Зазила устремились в небо либо галопом поскакали по земле. Еще несколько секунд – и вся зловещая кавалькада двинулась на юг, в направлении сокровищницы – именно туда, где меня не было и где я быть не собирался.

А в северной части садов сделалось тихо и спокойно.

Восседавший на экзотической скульптуре сверчок злорадно подпрыгнул. Счет пока что был такой – 1:0, в пользу Бартимеуса Урукского в матче против Воинства Духов Соломоновых! Недурно для двадцатиминутной работы. Думаю, вы с этим согласитесь. Но праздновать победу мне было некогда. Неизвестно, сколько времени пройдет, прежде чем Зазил и компания вернутся.

Поэтому я срочно выдернул девушку из розового куста, и мы побежали через сад. По пути я изложил ей краткое описание своего триумфа – исключительно самую суть, кратко и сдержанно, как обычно сведя к минимуму исторические аналогии и завершив всего тремя хвалебными гимнами себе самому. Договорив, я выжидательно умолк, но девушка ничего не сказала: она была поглощена тем, что выдергивала из одежды застрявшие в ней шипы.

Наконец она коротко бросила:

– Хорошо. Ты молодец.

– «Молодец»?! И это все, что ты можешь сказать? – Я указал на пустынные деревья и беседки вокруг. – Ты погляди: вокруг ни души! Ни на одном из планов! Я расчистил путь к дверям Соломоновых покоев. Ни один марид не добился бы большего в предоставленное время. И после всего этого я всего лишь молодец? Тоже мне, комплимент!

– Это не комплимент, это благодарность, – ответила она. – А что, другие твои хозяева сказали бы что-то еще?

– Да нет…

– Ну вот.

– Я просто думал, что ты, возможно, видишь вещи в ином свете, – небрежно заметил я. – Ты ведь и сама рабыня…

Воцарилось молчание; впереди, между деревьями, показались царские покои: темное здание с куполом, вздымающееся черной массой в млечном сиянии звезд.

Девушка перепрыгнула узкий, выложенный плиткой канал, за которым начинались водяные сады. И сказала:

– Я не рабыня.

– Ну да, конечно. – Я снова принял человеческий облик: молодой шумер, бегущий легкими волчьими скачками. – Я помню. Ты потомственная стражница. Очень круто. Совсем другое дело. Кстати, а что значит «потомственная»?

– Неужто это не очевидно, Бартимеус? Я унаследовала должность своей матери, и ее матери, и так далее, на много лет назад. Я, как и они, выполняю священный долг: защищаю жизнь нашей царицы. И нет в мире более высокого призвания. Куда теперь?

– Налево, вокруг озера – там есть мостик для пешеходов. Так значит, тебя готовили к этому с рождения?

– Ну, с раннего отрочества. Младенцем я не могла держать кинжал.

Я покосился на нее.

– Это была шутка или просто чересчур буквальное мышление? Боюсь, что последнее.

Девушка сухо ответила:

– Не пытайся принизить меня, демон. Я занимаю высокое положение. В храме Солнца есть специальный алтарь, посвященный стражницам. На каждом празднике жрицы благословляют нас, каждую – лично. Царица знает нас по именам.

– Ну надо же, как здорово! – сказал я. – Погоди, на мосту осторожнее – там натянута сторожевая нить на втором уровне, если ее задеть, поднимется тревога. Когда дойдешь до верха, подпрыгни, вот как я. Ага, перескочила… Слушай, разреши задать тебе один вопрос. Ты хоть когда-нибудь в жизни могла выбирать, что ты будешь делать? Могла ли ты стать кем-то другим, а не стражницей?

– Нет. Да мне этого и не хотелось. Я унаследовала должность своей матери.

– Отсутствие выбора, – сказал я. – Все предопределено с рождения. Ты должна жертвовать собой ради жестокой, равнодушной хозяйки. Ты рабыня!