Кольцо власти

Глава четвертая

Пока все складывалось как нельзя лучше. Варвар продал пару лошадей в одном из селений, оставив себе крепкого гнедого жеребца, и часть денег тут же спустил в ближайшем придорожном кабаке. После напряженных событий последних дней ему захотелось немного отдохнуть и расслабиться. Гостеприимный хозяин, заговорщицки подмигнув киммерийцу, предложил переночевать в гостинице и, когда варвар согласился, отвел его в просторное помещение наверху. Конан с наслаждением растянулся на широкой кровати, но уснуть не успел.

В дверь постучали, и когда варвар открыл дверь, то не пожалел об этом. Белокурая девушка с нежным податливым телом провела с ним целую ночь, пока не уснула, совершенно обессилев.

Киммериец, довольный, повернулся на просторной постели и, взглянув на окно, увидел, что ему поспать уже не удастся. Утро вступало в свои права, первые лучи солнца золотили черепичные крыши, вовсю загомонили проснувшиеся птицы. Варвар оглядел бесстыдно раскинувшееся на простынях нагое тело и положил на живот девушки, в самое углубление пупка, золотой — она его вполне заслужила.

Потом киммериец ополоснул лицо водой из кувшина, и скоро дробный стук копыт его гнедого растворился в свежем утреннем воздухе.

Дорога была пустынна. Конан, мурлыча под нос какую-то песенку, предоставил коню самому выбирать дуть, отпустив поводья. Было тихо и прохладно, солнце еще не нагрело лесной воздух и только иногда проглядывало сквозь мелькавшие по сторонам поляны. Конан слегка задумался и не увидел, а скорее почувствовал: происходит что-то необычное.

Он натянул поводья, останавливая коня, и огляделся вокруг. Впереди и позади его дорога желтой песчаной полосой петляла между позлащенными солнцем стволами сосен.

Справа небольшая полянка с раскидистой березой, слева — стена густого леса. Все казалось мирным и спокойным, но варвар кожей чувствовал, что сейчас непременно произойдет что-то необычное. Он поднял голову вверх: чистое голубое небо. Вдруг непонятно откуда возник небольшой ветерок. Сначала слабый, он усилился и дул уже ровно, прямо в лицо киммерийцу, неся с собой прошлогодние листья и поднимая легкие бурунчики песка на дороге.

Варвар прикрыл глаза рукой и почувствовал, что на рукав его рубахи словно садятся тысячи насекомых. Он отнял руку и увидел прилипшее к ней огромное число мягких и почти незаметных паутинок, переливающихся в солнечных лучах. Через мгновение киммериец ощутил, что паутинки опутывают все его тело: ноги, спину, грудь.

Он взмахнул руками, пытаясь разорвать тончайшие нити, но они все прилипали и прилипали к его одежде, скоро Конан почти не мог пошевелиться. Каждое движение затягивало паутину и еще больше сковывало тело.

«Нергал мне в печень! — выругался варвар. — Что это? Надо постараться унести ноги отсюда».

Он ударил пятками коня, пытаясь пустить его рысью, но с ужасом увидел, что и его скакун окутан множеством переливающихся разными цветами нитей. Паутинки все прибывали и прибывали, влекомые ветром. Варвар чувствовал, как весь покрывается липкими нитями, спеленутый ими, будто кокон. Совершенно беспомощный, он не мог пошевелить ни рукой, ни ногой, даже рот так залепила паутина, что ему не удавалось издать ни звука. Ветер внезапно стих, и киммериец остался на дороге, застывший, словно статуя. Тоненькая струйка холодного пота предательски поползла по спине: Конану стало жутко от тишины и неподвижности, в которой он пребывал. Все произошло настолько быстро, что варвар даже не успел как следует понять, что случилось.

«Эти немедийские леса! — скрежетнул он зубами — единственное, что он мог сейчас сделать. — Да когда же я, наконец, перестану привлекать внимание проклятых колдунов! Краутвурст, мерзавец! Его козни, чьи же еще! Но как этот сын Сета узнал, где я?»

Сколько ему предстояло простоять вот так, в полной неподвижности? Хорошо, если кто-нибудь поедет по этой дороге и поможет ему выбраться.

«Если сумеет, конечно, — невесело подумал варвар. — Кто знает, какой прочности эта паутина? Может, ее и меч не берет. Так и сгнию здесь, как заяц в силках. Нет! — поправил он себя. — Зайчишку может сожрать волк, или лиса, или рысь, а меня вряд ли укусишь в таком панцире».

Он представил себе, как вместо него и коня останется только лужа бурой жижи и пустая оболочка из паутины, словно осиное гнездо, покинутое своими обитателями. Меж тем солнце поднялось выше, и его лучи, выйдя из-за вершин деревьев, стали припекать варвара. Сначала голову, потом плечи и грудь. Скоро он уже весь жарился, будто на сковороде, не в силах даже утереть пот. Так же плохо было и коню. Киммериец чувствовал, как по телу животного проходили судороги, и жалел жеребца даже больше, чем себя самого.