Кольцо власти

— Огня! Огня! — закричал он, бросаясь к дверям галереи.

Несколько слуг с зажженными факелами подскочили к герцогу. Оттолкнув одного из них, Бьергюльф, как безумный, помчался дальше. Он не разбирал дороги, словно кабан, продирающийся сквозь заросли.

— Какая тонкая чувствительная натура! — воздел к небу руки старец Астрис. — Кольцо напомнило герцогу о погибшем брате, и его душа не может сразу обрести покой. Так ведь, месьор? — Он повернулся к барону Фронденбергскому.

— Брось ты! — невежливо отмахнулся тот. — Просто хватил, наверное, лишку, вот и расчувствовался. Пьяные слезы! А может быть, живот прихватило, вот и помчался, как борзый пес, — затрясся от смеха барон. — Бывает, если слопаешь слишком много.

Старец Оссарский недовольно пожевал губами и отвернулся от барона. Эти северяне — невоздержанные грубияны, и ничто возвышенное им непонятно!

— Ты видел? — Хайделинда невольно прижалась к Эрленду. — Похоже, дядю сильно озадачило появление этого перстня.

Эрлеяд пристально взглянул на нее. Девушка, очнувшись от впечатления, произведенного событием с появлением кольца, тоже посмотрела на него с некоторым подозрением:

— А почему ты сказал мне, чтобы я смотрела? Ты знал, что произойдет?

Эрленд, застигнутый врасплох вопросом, на мгновение замялся с ответом, но бодро ответил, памятуя наказ, данный варваром:

— Да нет, откуда мне было знать? Просто я заинтересовался появлением глашатая и обратил твое внимание…

— Да? — переспросила Хайделинда, насмешливо глядя на него. — Можешь поклясться?

— Понимаешь… — начал Эрленд, теребя руками кожаный пояс.

— Кажется, понимаю, — перебила его молодая герцогиня. — Не этим ли ты так усердно занимался последние два дня? Да и приятеля твоего, этого черноволосого великана, что-то не видно.

— Какого приятеля?

— Да брось прикидываться теленком, — улыбнулась девушка, — Воображаешь, я не заметила, как ты исчезаешь из замка чуть не на целый день?

— Неужели углядела? А я так старался делать это как можно незаметнее!

— Ты думаешь, я совсем уж корова безмозглая? К тому же мы с тобой два дня не виделись. — Хайделинда совершенно успокоилась и теперь просто наслаждалась замешательством аргосца. — Кто как, а я всегда точно знаю, когда ты в замке, а когда тебя нет.

— Прости меня, так получилось. — Эрленд обнял девушку, и она приникла к нему, чувствуя спокойствие и защиту в объятиях любимого. — Но Конан посоветовал не беспокоить тебя… пока… пока все не станет более определенным…

— У нас еще будет время поговорить об этом.

Хайделинда подняла голову, глядя аргосцу прямо в глаза. — Я так соскучилась по тебе, — последние слова она проговорила, снова уткнувшись ему в грудь, — а тут еще эта история… Представляешь, кто-то распускает слухи, что я сошла с ума!

— Милая, — Эрленд сжал девушку в объятиях осторожно, чтобы никто не заметил, целуя волосы возлюбленной. — Милая…

Однако никто и не повернул голову в их сторону. Праздник продолжался. Слегка посудачив о странном поведении герцога, гости вновь предались веселью: молодежь отправилась танцевать, более старшие уселись за столы, налили себе пива или вина и предались беседам о нынешних нравах и воспоминаниям о былых подвигах.

Гутторм отозвал в сторону глашатая, принесшего герцогу странный подарок, и долго расспрашивал его. Тот, напуганный происшедшим, сбивчиво отвечал, кивая головой в сторону замковых ворот.

— Ладно, можешь идти, — разрешил Гутторм, удовлетворившись объяснением, — но лучше всего помалкивай о том, что рассказал мне. Понял?

Слуга с облегчением закивал, радуясь благополучному для него исходу дела.

Глава третья

Утром следующего дня Бьергюльф вызвал к себе Гутторма: — Тебе не кажется, что вчера мои враги пытались выставить меня в дурацком свете перед гостями?

— Успокойся, месьор, никто не придал происшествию особого значения. В конце концов, ничего страшного и не произошло: нашелся фамильный перстень твоего брата, погибшего полтора года назад. Вот и все.

— Может, ты и прав, — задумчиво произнес Бьергюльф. Он плохо выглядел после бессонной ночи и уже не являл собой пример веселого и пышущего здоровьем и жизнерадостностью человека. — Кто-то хочет насолить мне, — продолжал он, — Вообще, мне кажется, это кольцо — подделка.

— Нет, месьор. Я отдал его твоему ювелиру, и он сказал, что перстень подлинный,

— Не может быть! — вскричал герцог. — Откуда тогда могло взяться кольцо? Все люди исчезли, ни одного клочка одежды, ни одного предмета не осталось, а кольцо почему-то сохранилось.

— Но ведь могли украсть его у Гюннюльфа перед самым исчезновением, а теперь с какой-то целью возвратить тебе?

— Какая цель?! — Взъерошенная голова Бьергюльфа затряслась от гнева. — Все ясно как день! Некий мерзавец хочет обвинить меня в гибели брата и распространяет грязные слухи через мою племянницу!

— Ты сказал, что она не в себе. Разве может кто поверить сумасшедшей девице?

— Это я, конечно, здорово придумал, — ухмыльнулся Бьергюльф, несколько успокоившись. — На самом деле у Хайделинды нет никаких признаков безумия. Дело в том, что ей сообщили, будто бы ее отец погиб не случайно, и я тому причиной.