Кольцо златовласой ведьмы

Теофания же закажет мессу во упокоение души бедной тетушки и будет молиться – искренне, пусть и не на латыни, но просто рассказывая Господу, каким светлым человеком она была. Господь ведь все поймет. И не осудит бедную тетку строго.

Любовник, которому позволено было прикоснуться к наследию Теофании, изучал книгу долго. Он целыми вечерами сидел над нею, правда, читая вовсе не те записи, которые делала матушка. Его интересовали первые страницы, и он долго бился, пытаясь раскрыть тайный шифр.

Сдавшись, он обратился к Тео.

– Это рецепт яда, того, о котором тебе рассказывала, – подобная просьба весьма удивила Тео. Она еще могла понять и принять интерес своего покровителя к иным составам, лекарственным: он сам, будучи сыном аптекаря, многое понимал в медицине. Однако же яд…

– Я знаю, дорогая, – Джакомо обнял Теофанию. – И знаю, что ты желала бы забыть о нем, однако…

Он говорил мягко, убедительно, осторожно подбирая каждое слово.

…Рим – сложный город, где у каждого человека есть враги, и чем выше стоит человек, тем сильнее эти враги. Даже сам папа, пусть и стоит он над всеми, держит в руках благодать Господню, вынужден считаться с простыми людьми.

– Те, кто стоит низко, желают подняться выше. Те, кому удалось взобраться на вершину, не желают с этой вершины упасть, – Джакомо гладил ее руки, которые так восхищали его, целовал бледные тонкие пальчики. – И каждый готов заплатить, чтобы желание его исполнилось.

– Но ты и без того богат!

– Богат, но…

…но его богатство – заемное. Некогда Джакомо женился на дочери торговца шелком и получил за своей невестой приличное приданое. Оно позволило ему открыть собственное дело, и оно приносило прибыль.

– В последние годы удача от меня отвернулась. – Он позволил себе полюбоваться нежным лицом юной избранницы. До чего же молода она, до чего наивна… прелестное дитя солнца, языческая богиня, пред которой хочется преклонить колени. – Я потерял многое и вынужден был взять взаймы. И снова терял…

…его долги росли, а с ними и слух, что вот-вот Джакомо разорится.

– И этот дом…

– Не куплен, но снят. Не печалься, дорогая моя, я не настолько беден, чтобы не иметь возможности платить за твои наряды или покупать тебе подарки. Однако ростовщики больше не желают ждать. И вот-вот может случиться беда…

Верить ему? Как не верить!

Разве этот человек лгал Теофании? Разве не заботился о ней? И о ее нерожденной дочери?