Колумб

— Зачем умирать нам? — медленно заговорил мрачный матрос. — Выбросим адмирала за борт, а потом скажем, что смыло волной.

— Пусть поворачивает корабли, — подхватил лоцман. — Я и без него сумею привести «Санта — Мари» в Испанию.

Он встал и, оглядев всех, спросил:

— Кто ещё не устал плавать по этим бесконечным водам, где ничто не похоже на привычный нам мир? Кто хочет обратно в Испанию?

— Хватит! — завопил Хуанито. — Поворачивай корабль! Если адмирал заартачится, я первый столкну его за борт!

— Идём к адмиралу, — решительно сказал Родриго. — Там видней будет.

— Идём, — сказал мрачный матрос и двинулся вперёд. И остальные беспорядочной толпой хлынули следом.

Капитан Кóса мелькнул бледной тенью и скрылся в своей каюте.

Колумб, услышав необычный шум, вышел, но не успел ни о чём спросить, как его оглушил яростный рёв:

— Поворачивай корабли!

Колумб побледнел и прислонился к стене.

Мгновенье он всматривался в окружившие его обезумевшие лица. Давно сдерживаемая ненависть, тоска по родине, ужас и ожидание близкой гибели прорвались криками, воплями и угрозами. Сверкали выхваченные из–за поясов, на ходу раскрытые ножи.

Сжав кулаки, Колумб поборол охвативший его страх, шагнул вперёд и сказал громко, ясно и очень равнодушно:

— Что ж, повернём. Я согласен.

Они отступили, растерянные. Этого они не ожидали, и этого им, пожалуй, не хотелось. Они предпочли бы, чтобы Колумб закричал, отказал, и тогда они могли бы излить свои чувства, броситься на него, ударить, пырнуть, утопить. Они могли бы выбить дно у последних бочонков и напиться последним вином. А теперь Колумб согласился, и снова предстояло унылое плаванье, худшее, чем прежде, потому что теперь они сами отказывались от надежд. Позади были бесплодные усилия, впереди — бесславное возвращение.

— Я приветствую вас, — сказал Колумб, — храбрецы, которым нет равных! Потому что больше надо храбрости вернуться обратно, чем плыть вперёд. Месяц и ещё неделю плывём мы от Канарских островов, а тогда корабли наши были целы и припасов много. Велика должна быть ваша отвага, раз вы решаетесь сейчас на обратный путь. И если есть между вами такие, что стыдятся вернуться домой, не привезя обещанных сокровищ, то я скажу им: не стыдитесь! Потому что едва ли увидим мы Испанию, если пустимся в обратный путь, не починив кораблей.

— Это так, — прошептал Хуанито, а остальные молча, переглядывались.

Лоцман отступил и скрылся за спинами матросов. Колумб проводил его взглядом и продолжал:

— Быть может, стоило бы подождать три дня, потому что земля близко и не пройдёт трёх дней, как мы пристанем к ней. Смотрите, по волнам несутся куски дерева, обработанные человеческой рукой, зелёные ветви, кисти ягод. Три дня — и мы ступим на землю! Но раз таково ваше желание, повернём корабли.

— Подождём! — крикнул Триана.

А мрачный матрос веско сказал:

— Три дня мы согласны ждать.

Глава седьмая О том, как они увидели свет

11 октября около десяти часов вечера Колумб внезапно увидел колеблющийся свет, двигающийся вверх и вниз. Почти тотчас он заметил ещё другие мерцающие огни. Он окликнул своего слугу Гутьереса:

— Ты видишь?

— Да, — прошептал тот.

Через несколько мгновений всё погасло.

Колумб долго простоял, вглядываясь в темноту, но свет больше не появлялся.

Это не могло быть отражение лунного луча, потому что луна ещё не всходила. Это не было похоже на полёт падающей звезды, мерцающий дождь падающих в море звёзд. Этот свет был зажжён человеческими руками.

«Что это могло быть? — думал он. — Фонарь на лодке, подымающейся и падающей с морской волной? Или факел, переносимый из жилища в жилище? Или, быть может, обман зрения, ошибка утомлённых глаз?»

Ночь была тёплая и ароматная, и Колумб остался на палубе.

В два часа ночи, когда месяц в третьей четверти показался на востоке, матрос Родриго де‑Триана закричал:

— Земля! В двух милях видна земля!

Мгновенно проснулись все три корабля. Был дан ружейный залп. Флотилия убрала паруса, и каждое судно стало под ветром. Так они ждали рассвета.

Люди толпились на палубе, вглядываясь в неверный лунный свет, и ничего не могли разобрать в нём. Потом разошлись до утра. Хуанито сказал сияющему от счастья Родриго:

— Когда ты получишь королевскую награду, ты должен нас всех угостить. Мы с тобой, правда, ссорились, но ведь это только от скуки.

— Спите, — сказал Валехо. — Не носить тебе серебряной куртки, Родриго! Ничего нет. Это опять померещилось.

Колумб один из первых ушёл к себе, запер дверь каюты, чтобы никто не видел его лица. Он сел, но опять встал. Он не мог сидеть, не мог ходить, он стал и прислонился лбом к прохладной обшивке стены. Что он увидит на рассвете: берег Манги, бухту и сотни кораблей, нагруженных перцем и другими пряностями, устье широкой реки и висящие над ней сто мраморных мостов, мраморные дворцы, золотые черепицы — или гибель всех надежд, спокойные жёлтые воды безбрежного океана?

Когда он устал стоять, он, скользнув вдоль стены, опустился на пол и остался так до рассвета.