Колумб Земли Колумба

— Щенки проклятые! Не тронь их! Даже в аду помощникам дьявола положено время на сон, а тут стереги их, торчи всю ночь под открытым небом! Что ты на меня уставился, тюрбанфюрер, пошел спать! — Сквозь ночь далеко слышен звук глубокого, нескончаемого зевка. Огрызнувшись в ответ, бывший часовой оставляет своего сменщика в одиночестве.

— Не трогай их, — ворчит оставшийся вслед уходящему. — И этот тоже фюрер. Командует! Уж я тебе, гад, однажды покомандую!

С карабином наперевес, покашливая, бранясь и беспрестанно чиркая спичками о коробок, чтобы раскурить сигарету, новый часовой топчется между костром и бункером. Время от времени он тупо машет кулаком и громко честит землю, небеса и всю жизнь, а между делом подносит к губам фляжку и каждый раз после этого отфыркивается долго и с удовольствием. Две пары внимательных глаз тревожно следят за ним из-под куста.

Круги, которые вышагивает часовой, становятся все меньше и меньше. Через некоторое время он уже опирается спиной о вход в бункер, поправляет ружье, и в отсвете костра видно, как он вскидывает голову. Но вскоре она низко опускается на грудь. Медленно опускается и выставленный вперед ствол ружья. Неожиданно часовой отталкивается от бункера, напряженно прислушивается, делает несколько нетвердых шагов, бормочет что-то и затем тяжело садится у входа в бункер на землю.

Мальчишки напрягают зрение, но место, где сидит часовой, в тени. Ночь безмолвна, малейший шорох кажется наблюдающим грохотом. Но вот будто бы слышится храп спящего человека. Они смотрят друг на друга тревожно, выжидательно. И тут Яан кивком головы подает знак. Прижимаясь к земле, мальчишки ползут по мокрой траве к бункеру.

Шагах в десяти от часового замирают. До них ясно доносится хриплое дыхание. Скрючившийся часовой блаженно спит. У ног его лежит выскользнувший из рук карабин.

Мальчики чуть слышно держат совет, и Яан ползет к часовому. С отчаянием смертника протягивает он руку. Его пальцы судорожно сжимают холодный ствол. Миллиметр за миллиметром оружие придвигается к Яану.

Дыхание часового прерывается. Яан чувствует, как его тело мгновенно охватывает жар, возникает неодолимое желание вскочить и броситься со всех ног наутек. Но он не делает этого. Наоборот, он еще плотнее прижимается к земле. В груди пойманной птицей бьется сердце. Часовой делает глубокий выдох, стонет во сне и вытягивает ногу. Держа ружье над землей, Яан пятится назад и, уткнувшись в сырую блузу своего друга, заглушает глубокий вздох облегчения.

Ободренные первым успехом, ребята ползут к задней стене бункера. Боязливо взяв карабин, Урмас охраняет Яана, который складным ножом начинает осторожно вырезать дерн из стенки. Чуть позже он берет ружье из рук товарища и кладет его на землю рядом с собой. И они принимаются за работу вдвоем.

Небо над лесом медленно светлеет. В слабом свете ясно различима глубокая дыра в задней стене бункера. Позабыв обо всем, ребята горстями выгребают из нее землю. И вдруг они слышат долгий, громкий кашель и затем ругательство, произнесенное испуганным голосом.

— Ползком! — Яан опомнился первым. Он хватает ружье, и под прикрытием стены бункера оба отступают к спасительному лесу.

— Бежим! — Урмас поднимается и бросается к лесу. Яан следует его примеру.

Почти протрезвевший с перепугу, Левша выскакивает из-за бункера. На опушке леса мелькают какие-то фигуры. Левша вытаскивает из заднего кармана штанов пистолет. Раздается один, другой, третий выстрел. Он выпускает в беглецов весь магазин.

На поляну к костру выбегает с автоматом в руках Хусс.

Разъяренный часовой выхватывает у него оружие и посылает в сторону леса очередь за очередью.

К этому времени появляется и сам Старик.

— Кто-то… крался тут! Убежал в лес! Сатана! — с жаром объясняет Левша и виновато опускает голову, когда Старик спрашивает, где его карабин.

— Еще двое мальчишек! — говорит Старик, выпрямляясь, после того как бегло осмотрел землю позади бункера.

Освещая фонариками следы, оставленные мальчишками, мужчины идут к лесу.

— Бросились бежать, — сухо отмечает Старик, когда широкие следы обрываются.

На опушке трава сильно затоптана и валяется карабин. Приклад его слегка испачкан кровью. Трое мужчин принимаются старательно осматривать траву. И там они находят следы крови.

Затем следы пропадают.

На лбу у Старика надулись синие жилки. Это дурной признак.

— Спал, пьяная собака, вот что! — кричит он на часового. — Притащи их мне, живых или мертвых! Твое счастье, что они ранены. Чего уши развесил? Иди догоняй их последу!

Вернувшись к бункеру, Старик открывает люк. Грязные, с окровавленными руками, стоят у задней стены бункера в ряд освободившиеся от веревок пленники. Они задорно смотрят в слепящие лучи фонариков. На полу валяются выдранные из стены куски трухлявого дерева.

— Связать! — кричит Старик. — Связать так, чтобы завыли!

Действуй, Яан!