Колумбелла

— Красота с изъяном, — заявил он. — Именно уродство этой вещи меня и интригует. Это вполне естественно. Противоестественно совершенство. Добро и зло дополняют друг друга и часто мирно сосуществуют, вы не находите? Вероятно, это относится как к природе, так и к людям!

Я невольно подумала о Кэтрин и задалась вопросом, не думает ли и он о ней.

— Когда изъян преобладает, это не очень удобно для тех, кто вынужден с ним жить, — возразила я. — Эта murex, например. Я разглядела ее, но смотреть на нее все время мне не хочется!

Он одобрительно засмеялся:

— Некоторые из нас более охотно мирятся с изъянами, как в других, так и в себе. Вы, вероятно, моралистка? Но сейчас слишком рано, чтобы рассуждать о добре и зле.

От нашего ни к чему не обязывающего разговора мне почему-то стало не по себе. Казалось, говоря о добре и зле и ссылаясь на изъяны красоты, Алекс подразумевал нечто гораздо более серьезное. Может, намекал, что мне что-то угрожает? Или я опять слишком далеко зашла в своих фантазиях?

— Тяжело, наверное, ухаживать за такой коллекцией? — поинтересовалась я.

Он пожал плечами:

— Кое-что из этой работы действительно неприятно. Моя жена выполняет значительную часть подготовки. И, разумеется, вся семья ныряет и ловит. У Стива и Майка О'Нил, которые были здесь вчера вечером, есть катер, они мне очень помогают. Лучшие находки я оставляю себе, а остальные отсылаю торговцам в Штаты. Сегодня раковины гораздо более выгодный бизнес, чем вы думаете.

Я взяла с полки раковину длиной не более чем в дюйм и принялась рассматривать ее коричневые и кремовые пятнышки.

— Это колумбелла, — пояснил он. — В последнее Рождество я позолотил редкую колумбеллу, чуть побольше этой, повесил ее на золотую цепь и подарил Кэтрин. Когда ей хочется порезвиться и поиграть, она называет себя Колумбеллой. А раковина была очень красивая — без единого изъяна.

— Видела ее! — вспомнила я. — Но, на мой взгляд, от позолоты она проиграла. Мне больше нравятся вещи в их естественном виде, такими, как их создала природа.

— В этом была грандиозная, скрытая шутка! — отозвался Стэр.

Его борода казалась маской, за которой скрывалось не только лицо, но и сам человек. От взгляда его светлых глаз мне становилось все более неуютно. Улыбаясь себе, словно радуясь своей «скрытой шутке», он подошел к столу, взял серебряную рамку и молча протянул ее мне.

Вместо мрачного лица Эдит я с удивлением увидала глядящего на меня мужчину. Это была не фотография, а карандашный рисунок, изображающий человека, голова которого была обвязана платком, а в одном ухе сверкала серьга. У него были тяжелые черные брови, свинцовый нос, напоминающий клюв, и чуть раздутые ноздри. Рот — тонкий, губы — чуть искривленные, что говорило о жестокой натуре, и густая черная острая борода. Это была карикатура на Алекса Стэра, в которой присутствовал злой юмор.

— Рисовала Лейла, — пояснил он. — Иногда ребенок проявляет большую проницательность, чем его мать.

Что он хотел этим сказать? Этот вопрос я задавала себе, переводя взгляд с пирата, изображенного на рисунке, на вполне цивилизованного человека, стоящего передо мной.

— Почему она нарисовала вас пиратом?

— Наверное, разглядела во мне фамильные черты. — Он положил рисунок на стол. — Семейное предание гласит, что мой предок пират порвал со своим рискованным занятием и женился на дочери карибского экс-губернатора. У них родилось двенадцать детей. Предполагается, что я произошел от одного из этих двенадцати. Гордиться тут особенно нечем, все они были мошенниками и вряд ли ровней Хампденам.

В его голосе слышалась горечь, и я поняла, что он из тех, кому ненавистно богатство, на котором он женился. Вероятно, Эдит для него значила именно это — положение и деньги. Скорее всего, это и было решением загадки их брака.

— Вы с Санта-Круса? — спросила я. — Кажется, миссис Хампден говорила, что у вас там магазин одежды?

— Сначала он принадлежал моей матери. После смерти отца ей удалось послать меня за границу получить образование. Когда я вернулся, она заболела, и мне пришлось взять управление магазином на себя. По-видимому, у меня оказалось особое чутье на то, как доставлять удовольствие путешественницам, любящим все особенное и непривычное. Бизнес пошел неплохо, хотя второй магазин, здесь, на Сент-Томасе, приносит мне гораздо больший доход.

Когда он говорил о раковинах и магазинах, его глаза загорались. Наконец Алекс положил на место рисунок с пиратом и подошел к большому потрепанному сундуку, обитому проржавевшими железными полосами.

— Позвольте мне показать вам более совершенные произведения Лейлы, — сказал хозяин кабинета. — Это лучший способ понять девочку.

Он снял с крюка огромный железный ключ и вставил в массивный замок, со скрипом повернул и поднял тяжелую крышку.

— Это настоящая вещь. — Алекс постучал по сундуку. — Я нашел его на останках затонувшего корабля у скалистого берега недалеко от особняка Хампденов «Каприз» и поднял на поверхность. Замок и ключ были сделаны позже, но все остальное — подлинное. Лейла приспособила его под собственные нужды.