Колумбы росские

Наказали мореходу и служителям лечь на якорь и не отлучаться с лодии, а сами на сушу сошли, встреченные тамошними жителями, схожими с теми, про коих монах сказывал. Островныя люди с камчатских инородцев ростом, сложения крепкаго, волосом черны, телом мохнаты, носят бороды окладистыя до пупа. Имеют луки и стрелы орловы, напоенныя ядовитым зельем из корня желтаго, в изобилии растущего меж камнями.

Нраву приветнаго, что нам испытать и довелось. Старый мохнач, почитаемый протчими за главнаго, рукою поманил нас и молвил на своем языке, а что говорил, то мы без толмача понять не сумели. Видя, что неприязнь нам не чинят, пошли с мохначами к домам их, подобным юртам якутским, строеным из выкиднаго лесу, который приносит морем. В тех юртах приметили железныя домовы потребности — котлы, сабли, ножи, посуду. Бабы островныя також мохнаты, наряжены, в платья крапивныя и шолковыя, в ушах серебряный кольцы, а сами пригожи собою. Угощали нас рыбою всякою, кореньями, да ягодами.

Были на шестом острову два дни.

Раздобыв, что надобно, возвратились на лодию и пошли в Камчатку, но не успев удалиться в море, попали в беду. Жестокий ветер поднял водяныя кручи. Лодию вертело, яко щепу в омуте. С трудом легли на якорь, молясь, чтоб не привалиться к скалам. В третий день непогодою изорвало парус и якорный канат и повлекло нас в море, пока чрез седьмицу не принесло на вид дымящей горы. Подойдя к ней, признали остров Пурумушир. Мореход и служители просили позволения пристать к острову для искания питьевой воды и провианту, ибо непогода лишила нас припасов, и два дни росинки, ни крохи во рту не имели. Заместо якоря кинули малую пушку и наковальню и тем держались на месте, пока матрозы искали воду и промышляли нерпу и рыбу. Токмо беда не разлучалась с нами. Когда поднимали пушку с наковальнею из моря, канат лопнул, ветер и курант подхватили лодию и понесли, куда глаза глядят. Обессилев, блуждали мы в море до исхода июня с негодными парусы и сартами[54] среди тумана и сувоя[55] и зело удивительно, что живы остались. Служители впали в уныние, а Мошков колдовством занялся по обычаю мохнатых островитян и деревянные части в море кидал, прося Нептуна не лишать живота.

В исходе июня прибыли в Большую реку. Стали против острогу и, готовясь в обратный путь чрез Ламу, приступили к ремонту. Мотков сделал из лесу два якоря и оковал их сковородами железными. Матрозы чинили парусы и прочил снасти, а мы разбирали жалобу, принесенную казаками на прикащика Алексея Шестакова. Оный пройдоха, не успев прибыть в Камчатку, занялся во вред государю чащинами и вымучиванием пожитков у служилых. В том убедясь самолично, схватили вора, отписали ворованное в государеву казну, а самаго Шестакова, отрешив от службы, увезли в железных поручнях и поножнях. Прихватили с собой и монаха, дабы впредь народ не смущал.

Июля 12 дни пошли в море из реки Большой и в исходе того ж июля месяцы благополучно пригребли в реку Охоту к острогу.

Чертеж монахов исправили, написав ландкарту с шестью островы для государя…»

Чириков призадумался. Неужто геодезисты совершили вояж только для того, чтобы составить карту Курильской гряды, более точную, чем предыдущие чертежи. Правда, плавание Евреинова и Лужина принесло немалую пользу: они подтвердили рассказы о существовании архипелага между Камчаткой и Японией и достигли шестого острова, где до них не бывали европейские мореплаватели. Но ради известия о новых Курильских землях и пути в Японию стал бы Петр облекать тайной вояж геодезистов?.. Конфузия якутского властителя, пытавшегося проникнуть в суть поручения, развеселила лейтенанта. Пользуясь правом контроля, — таков был указ царя, предписавшего воеводам наблюдать за присылаемыми на места выпускниками Академии и школ, «дабы не беспутствовали и не ленились», — снедаемый любопытством (нарочный из Охотска доставил жалобу Мошкова, в которой тот сообщал о плавании к шестому острову и называл вояж бесполезным), воевода направил к Лужину и Евреинову приближенного человека. Последний без обиняков осведомился у них:

«…Что с приезду сделали и ныне что делаете?

— Нещичко[56], не воеводе припасено, — сказал я. — Ступай с богом, гость незванный.

Он разобиделся и прочел нам волю воеводы:

— А буде по данным им пунктам дела не окончили, велеть оканчивать в скорых числах и для того послать нарочнаго из дворян, которому велеть надзирать за оными геодезисты, чтоб они имели сущее тщание и немедленное в том деле исправление, и записывать имянно, сколько где будет жить и что учинили и впредь учинено будет.

— Надзирать тебе препоручено? — спросил Иван Евреинов.

Тот дворянин, надув щеки, с важностью потребовал опять у нас ответа, куда и зачем ездили.

Сие услыхав, Иван Евреинов показал ему шиш.

— Видал? Коротки руки у твово господина воеводы! Передай на словах: пунктов нам не дано, а велено нам отправлять по данному нам наказу за собственною его царскаго величества рукою, по которому мы, что надлежит, отправили, о котором отправлении будем ответствовать самому его царскому величеству!