Колыбель для мага

Аннеке молчала. Она пыталась представить Файдиаса здесь, во дворе, с инструментами, или играющего с малышами... С малышами?! Здесь, рядом, каждый день и каждый час... Никак не получалось... Наконец Файдиас, отвернувшись и, пряча глаза, сам дрогнувшим голосом прервал затянувшееся молчание.

-- Ладно... Я понял... Мне и бабка с утра говорила, как знала, не ходи, мол... Незачем. Я и сам думал, ежели ты... не захочешь... Я и собрался уже... Пойду все-таки к колдуну, о котором я тебе говорил, может, возьмет в ученики. Бабка, правда, сказала, что не возьмет ни за что, особенно если я забудусь и ушами зашевелю... Но все равно, схожу, попытаю счастья, а нет - так в столицу. Я еще прославлюсь, большим человеком стану, пожалеешь тогда. Но если вдруг нужда появится - позови, гонца какого пошли. Все для тебя сделаю, не сомневайся, зла держать не буду. Прощай

Аннеке очнулась от столбняка, охватившего ее, сдернула с шеи амулет, повешенный еще матерью, надела его на шею Файдиасу, обняла и поцеловала.

-- Да сопутствует тебе удача во всех твоих делах.

Файдиас вздохнул и снял с шеи свой собственный оберег - шарик горного хрусталя с золо-тыми искрами внутри, и надел его на шею Аннеке.

-- Ну, хоть так... Сестренка... Сестры у меня не было, теперь есть. Помни, я старше тебя, смотри, слушайся... Оказия подвернется, весточки буду присылать.

Он шмыгнул носом, слегка коснулся ее щеки, повернулся и ушел по дороге в деревню, дальше, в Ахт. Из Ахта начиналась дорога в столицу...

Аннеке долго стояла и смотрела ему вслед. Ей было грустно, но она знала, что поступила правильно. Она действительно любила Файдиаса, как младшего братишку, хоть он был старше ее. Шумный, веселый, надежный товарищ. Но у них разная судьба, у него - своя, у нее своя. Ей захотелось погадать на Файдиаса, посмотреть в зеркало или хрустальный шар, но она решила этого не делать. Пусть судьба вершиться сама собой. Впрочем, она была за него совершенно спокойна, да и благословение произнесено. Сейчас Аннеке чувствовала себя очень сильной. Она еще раз мысленно послала Файдиасу добрые пожелания и ушла в дом.

ГЛАВА 8

Жизнь потекла дальше. Вестей от Файдиаса не приходило. Родные были здоровы. В деревне никто не умер. Напротив, родилось много ребятишек, и некоторым из них Аннеке помогала появиться на свет. Аннеке уважали и даже любили, хвастались ею перед соседними деревнями, бежали к ней за советом в трудные минуты, забывая, что знахарке только миновало семнадцать зим.

Аннеке много времени, иногда по несколько дней, проводила в пещерном храме, кое-что переделала по своему вкусу, украсила стены и пол ковриками, сплетенными из особо прочной болотной травы, с узорами, образованными разными приемами плетения. Как следует, вычистила лицо пещерного духа, приносила ему в дар цветы и фрукты, возжигала душистые травы.

Но больше всего девушке нравилось сидеть на пороге пещеры, подложив под себя овечью шкуру и такой же шкурой укрыв спину, и, ни о чем не думая, смотреть на бегущие облака и вечно меняющееся небо, наблюдать за заходом солнца и появлением звезд. В особо же холодные осенние и зимние дни Аннеке забиралась в самую дальнюю узенькую нишу в пещере, заворачивалась в теплую, шерстью внутрь, овчину целиком, только нос наружу. Перед ее мысленным взором сама собой пробегала вся жизнь: мама, отец, братья, сестры, другая родня, все, с которыми она когда-то встречалась, все, которых она когда-нибудь лечила. Тэш, как живая, повторяла для нее свои уроки, Файдиас нес ее кувшин. Ручей, долина реки, ее звери Малыш, Крепыш и Черненький, и многое, многое другое проплывало перед ней на границе сна и яви. Иногда Аннеке казалось, что она перенеслась туда, в то время и место.

Аннеке теперь почти никогда не чувствовала усталости, гораздо меньше стала нуждаться во сне и пище. Спала в основном для того, чтобы видеть сны, которые стали необычайно яркими и достоверными. Она купалась в силе. Казалось, нет ничего невозможного. Но не было нужды что-либо делать, кроме того, что уже делалось. Мир устроен правильно, и она, Аннеке, занимает в этом мире то место, для которого и была предназначена высшими силами. Ее переполняло чувство мира и покоя ...

Все сломалось за один день...

В деревне появилась горловая болезнь, с жаром и головной болью, шея сильно раздувалась, и воздух с трудом и хрипом проникал в горло больных. Взрослые переносили эту хворь легко, вставая на ноги через дня три - четыре, но с малышами пришлось повозиться.

Занятая так, что и головы не поднять, Аннеке не придала никакого значения возне и суматохе вокруг графского замка. По дорогам в разные стороны поскакали всадники. В деревне на стене дома старосты прибили какую-то грамоту. Староста, единственный грамотей в деревне, морща от натуги лицо и шевеля губами, повозил черным корявым пальцем по пергаменту и заявил, что о новом налоге речи вроде бы нет. Тогда о грамоте все забыли. Жизнь графа и его слуг не имела к деревне особого отношения...