Колыбель качается над бездной

– Мама, что лучше купить Насте? Розовую сумочку с пушистым брелоком на замке или заколки с земляничками?

– Ей понравится и то, и другое. Купи что-нибудь на свой вкус, дорогой.

– Тогда у меня идея! Куплю и то, и другое и второе спрячу в первое.

Он отключился. Я вздохнула. И зачем-то посчитала: один плюс четыре плюс два плюс два плюс ноль плюс ноль плюс девять равно восемнадцать, а один плюс восемь равно ДЕВЯТЬ. Сегодня 14 февраля 2009 года. Я пошла излить пианино свою мистическую грусть …

Под печальное адажио забрела дочка. В одной тапочке и с оранжевым зайцем в руке (она таскала его за ухо, и лапы зайца вечно были затерты, полосясь по паркету). Однажды я увидела эту игрушку в магазине и удивилась, найдя точную копию Орнаста. Не купить его я не могла. Почему? Не знаю. Душа потянулась к нему, как к родному. Я взглянула на дочкины поднятые домиком бровки, так искренне вторившие настроению музыки, и рассмеялась. Ну как можно лишить такое существо ожидаемой радости? Поверив сну? Все просто. Сказания интеллигентной бабульки повлияли на мою чувствительную натуру. Моя дочка родилась под счастливыми знаками, и я выберегла ее хрупкую жизнь не для того, чтобы потерять снова. А значит, все будет хорошо! Я чувствую это.

Зайца она взяла с собой и любимое розовое полотенце под цвет купальника и сланцев. Счастливо прыгала по комнате, на скаку натягивая теплые брючки.

В машине Илюшкины “земляничные” заколки немедленно перекочевали из новой сумочки на ее головку. Все разом. А Виктор, одарив меня загадочным взглядом в зеркало заднего вида, достал из внутреннего кармана пальто бархатную коробочку и протянул мне. Илюшка повернулся, а Анастасия клюнула коробочку носом. Так прямо у нее под носом я подарок и вскрыла. А там… кольцо с камушком! Боже мой, судьба благодарностью увенчала шесть последних лет нашей жизни, которые, не смотря на трудности, я воспринимала как высокобальное счастье!

Анастасия возвышалась на горке, собираясь скатиться вместе с “игрушечным” водопадом. Я любовалась ею на берегу, пока мои мужчины осваивали серфинг. Любовалась и ловила себя на мысли, что она похожа на других детей и в то же время не такая. Что в ней было отличного, не улавливалось, но аурически ощущалось. С материнским эгоизмом я про себя отметила, какой она станет хорошенькой. Кисточки на кончиках ушей почти исчезли, а слегка сросшиеся брови придадут ее лику черты мифической красавицы.

Скатившись с горки, она поплыла в нарукавничках, старательно бултыхая ножками по поверхности воды, и вокруг ее розовых пяточек витали россыпью брызги. Потом в какой-то момент она вдруг выпрямилась, замерла среди подскакивающих детских головок, словно насторожилась, и как-то обиженно поплелась ко мне.

– Что случилось, доченька? – уповала я на безобидную причину внезапной смены ее настроения. Но она ничего не смогла мне сказать, только выгнула домиком свои красивые брови и грустно вздохнула. И опять через несколько минут резвого веселья странно насторожилась, потянулась в мою сторону.

– Мама… – грустный взмах бровушек–крыльев.

– Что с тобой, Настенька?

Я пощупала ее лоб (не горяч ли?) и нос (не замерз ли?) и с миром отпустила. Но когда в третий раз девочка была отвлечена невидимой причиной от беззаботного веселья, я заволновалась. Она стояла по пояс в воде и не двигалась. А потом … медленно подняла голову вверх. Меня хлестнуло жгучим предчувствием, разнося жар по всем клеточкам тела. Осторожно, словно боясь поколебать реальность, я оглянулась по сторонам. Точнее, что-то заставило меня охватить сосредоточенным взглядом пространство вокруг.

Молодая женщина с выдающимся животиком щелкала на камеру, летящую с детской горки девочку…

Сидящая на шезлонге женщина в красном купальнике обернулась, чтобы помахать мужу и сыну рукой…

Малыш в перевязочках, повиснув на руках молодого родителя, бороздил нетерпеливыми ножками гладкую поверхность…

Взрыв из памяти перевернул реальность. Откуда-то снизу поползла навязчивая тревога. Ноги подкосились. Все звуки слились в один угнетающий гул внутри меня. Настя как-то нехотя двинулась к детской горке, медленно и отрешенно стала подниматься по ступенькам. Она была наверху, когда послышался хлопок. Я вскрикнула. Люди обернулись на меня, прекратив веселое жужжание. В этот самый момент в куполе образовалась темная паутина трещин. Я рванулась вперед, обгоняя сумасшедшие удары сердца, и увидела, что мой ребенок с ужасом смотрит вверх, и, прогнувшись назад, как перетянутая струна, начинает кричать сквозь стиснутые зубы. И точно спасаясь от участи Помпеи, вскидывает руки над головой и начинает с усилием толкать ладонями невидимую стену. Стрелы Армагеддона, прошившие купол, внезапно замедляют свой бег и замирают, раскачивая бетонное небо. Только страшно гудят, угрожая обрушиться тяжелыми заплатами.