Колыбель на орбите (сборник)

Мальчик и прежде видел воду, но она всегда была ограничена со всех сторон землей. Теперь она простиралась перед ним бесконечно, а в ушах его столь же бесконечно повторялся шум трудолюбивого прибоя.

С беспредельным терпением дикаря он стоял на влажном, только что обнажившемся после отлива песке, а когда кромка воды отодвигалась от берега, медленными шажками следовал за ней. Если шальная волна подкрадывалась к его ногам, он слегка отступал. Но что-то удерживало его у самой воды, хотя тень его на песке удлинялась, а холодный вечерний ветер становился все сильнее.

Возможно, в его сознание проникло изумление перед морем, намек на то, чем оно когда-нибудь станет для человека. Хотя первым богам его народа предстояло родиться еще очень нескоро, мальчик ощутил, как в нем забрезжило преклонение. Он понял, что стоит перед чем-то несравненно более великим, чем все до сих пор встреченные им силы и стихии.

Отлив сменился приливом. Где-то далеко в лесу завыл волк и неожиданно смолк. Звуки ночи за спиной становились все громче. Настало время уходить.

Низкая луна осветила две отпечатавшиеся на песке цепочки следов. Их быстро сглаживал прилив. Но за грядущие столетия они еще много раз возникнут снова, тысячами и миллионами.

Играющий на берегу ребенок ничего не знал о лесе, царившем некогда на окружающих землях. Эфемерный, как часто сползающие по склонам холмов туманы, он, тоже когда-то покрывавший холмы, исчез. На его месте раскинулись шахматные квадратики полей — наследие тысячи лет терпеливого труда. Так сохранялась иллюзия постоянства, хотя вокруг изменилось все — кроме контуров холмов на фоне неба. Песок на пляже стал мельче, а уровень берега поднялся, и древняя кромка прилива была уже недосягаемой для череды неутомимых волн.

За приморской стеной и бульваром золотым солнечным днем дремал городок. Там и тут на пляже лежали люди, разморенные жарой и убаюканные бормотанием волн.

У противоположного берега залива, бело-золотой на голубом фоне воды, в море медленно выходил корабль. Мальчик слышал приглушенный расстоянием гул его винтов и видел на палубах крошечные фигурки людей. Для ребенка — и не только для него — корабль был прекрасным чудом. Он знал его название, и название земли, куда тот плыл, но не знал, что этот великолепный корабль был последним и величайшим из себе подобных. И он едва замечал в небе почти неразличимые из-за солнечного блеска тонкие белые линии реактивных выхлопов, провозглашающие обреченность гордого и изящного гиганта.

Вскоре огромный лайнер стал лишь смазанным пятнышком на горизонте, а мальчик вернулся к прерванной игре и упорному строительству песчаных замков. Солнце перевалило зенит, понемногу клонясь к закату, но до вечера было еще далеко.

Все же он наступил, когда вернулся прилив. Услышав слова матери, ребенок собрал игрушки и, устало-удовлетворенный, пошел за родителями по пляжу. Он лишь единственный раз обернулся посмотреть на песочные замки, которые строил с таким усердием, но никогда больше не увидит. Мальчик без сожаления отдал их наступающим волнам, потому что завтра он вернется, а будущее тянулось перед ним бесконечно.

Он был еще слишком мал и не знал, что завтра может и не наступить — как для него самого, так и для всего мира.

Теперь изменились даже холмы, придавленные тяжестью прошедших лет. И не все изменения были работой природы, потому что как-то ночью в давно позабытом прошлом нечто метнулось вниз со звезд, и городок испарился, взлетев к небу в столбе клубящегося пламени. Но это случилось настолько давно, что уже не стоило жалости или сожаления. Подобно падению легендарной Трои или гибели Помпеи, это событие стало древней историей и теперь не трогало душу.

Над ломаной линией холмов торчало длинное металлическое сооружение, поддерживающее лабиринт вращающихся и сверкающих на солнце зеркал. Никто из живших прежде не смог был угадать их предназначение. Для них оно выглядело бы столь же бессмысленно, как обсерватория или радиостанция для древних людей. Но сооружение не было ни тем, ни другим.

Вскоре после полудня Бран пришел поиграть среди оставшихся после отлива мелких луж. На берегу он был совсем один, но его охраняла непрестанно наблюдающая за ним машина. Всего несколько дней назад рядом с Браном возле голубых вод прекрасного залива играли и другие дети. Время от времени Бран задумывался над тем, куда они подевались, но он был склонен к одиночеству, и ответ его не особенно волновал. Погруженный в свои мечты, он был вполне доволен тем, что остался один.

За несколько часов он соединил лужицы сложным переплетением каналов. Мысли Брана были очень далеки от Земли, как в пространстве, так и во времени. Вокруг него сейчас простирались унылые красные пески другого мира, а себя он воображал Гарденисом, принцем инженеров, спасающим свой народ от всепоглощающей пустыни. Брану мнилось, будто он на Марсе; он знал историю его долгой трагедии и помощи, которая пришла с Земли слишком поздно.