Колыбель предков

Итак, австралопитеки — охотники, вооруженные костяными дубинками. Они успешно преследовали и убивали павианов, а также себе подобные существа из других стад, чужих и враждебных. Вот к каким далеким временам восходят корни каннибализма. Дарта занимали во всех этих обстоятельствах не только выводы о хищническом образе жизни австралопитеков, их очевидном предпочтении мясной диете и бесспорно наземном обитании. Он впервые обратил внимание на огромную значимость факта систематического использования костяных дубинок с чисто физиологической точки зрения. Дело в том, что среди живущих только человек способен одновременно, а главное — длительное время, контролировать и соотносить движение собственного тела и отдельных его частей с другими, в том числе перемещающимися объектами, соседними с ним. У человека, как и у антропоидных обезьян, стереоскопическое зрение, позволяющее наблюдать в глубину взаимное расположение вещей, но только он может видеть их во взаимосвязи со своими движущимися руками. Шимпанзе, напротив, как и человеческий младенец, не способен длительное время следить за несколькими объектами, его глаза контролируют действия рук, главным образом когда животное сидит. Стоя обезьяна не может ни «боксировать», ни использовать дубинку. У австралопитека его стереоскопическое зрение стало мощным оружием — при прямой посадке тела он правильно судил о расстоянии, точно рассчитывал направление удара, умел длительное время координировать движение тела, рук и головы. Судя по преобладанию вмятин на черепах спереди и слева, австралопитек сталкивался с жертвами лицом к лицу и бил большей частью правой рукой. Он действовал как человек, а не антропоид. Все это отражало и структурные изменения мозга, как разумно управляющего органа. В таком случае австралопитеки не антропоиды, а формирующиеся обезьянолюди, истинное недостающее звено!

Когда Дарт раскрыл тайну убийств павианов, он сделал следующий логически оправданный шаг, объявив костеносную брекчию Трансвааля кухонными кучами австралопитеков. Еще в двадцатые годы ему приходила на ум мысль о том, что кости разнообразных животных не случайно оказались в пещерах в столь огромных количествах. Их видовое различие, причудливая смешанность, характерный внешний облик, в чем они напоминали скопления костей в пещерных жилищах первобытного человека, не допускали никакого другого объяснения, кроме заключения о целенаправленной деятельности какого-то разумного существа, всеядного по природе и с привычками хищника. Теперь Дарт вплотную занялся поисками доказательств справедливости такого смелого вывода. Для этого следовало прежде всего разобраться в накопленных палеонтологических коллекциях, освободить кости от окаменелой глины, расколотить каменные блоки пещерных заполнений, извлечь из них сотни раздробленных косточек, а затем внимательным образом изучить каждую из них, расклассифицировать находки, определить характерные для них особенности, попытаться выявить главные закономерности, которые привели бы к заключению о том, что костеносные пласты представляют собой отбросы пищи австралопитеков, высокоорганизованных разумных существ.

С большим трудом, преодолевая бесчисленные и нелепые препятствия, Дарт с энтузиазмом «выколачивал» деньги, необходимые для продолжения исследований. Чтобы наглядно представить огромные масштабы проделанной им и его коллегами работы, достаточно сказать, что за время раскопок в пещерах удалось отделить от тысячи тонн пустой известняковой породы девяносто пять тонн костеносной брекчии. Примерно треть ее относилась к серой окаменевшей породе, накопившейся в пещерах в эпоху австралопитеков. Каждая тонна брекчии после трудоемкой и часто хирургически тонкой обработки в лаборатории давала в среднем около пяти тысяч обломков костей. Отсюда следовало, что сотрудникам Дарта предстояло извлечь из австралопитековой брекчии не менее ста пятидесяти тысяч костяных фрагментов! Приятная, но одновременно обезоруживающе трудоемкая перспектива.