Колыбель предков

Эмиль Картальяк, один из видных исследователей культуры человека древнекаменного периода во Франции, также придерживался точки зрения, что первоначальное заселение Европы первобытными охотниками на мамонтов, северных оленей и носорогов происходило из Сибири. Он обратил внимание исследователей на архаичность культур древнекаменного века, обнаруженных на востоке от Франции, и высказал убеждение, что чем дальше на восток они отстоят, тем малочисленнее, древнее и, следовательно, примитивнее должны быть памятники. Так восстанавливается путь, пройденный древнейшими людьми с места их предполагаемой родины, из Сибири, на запад, вплоть до Атлантики!

Картальяк писал, что даже восточно-европейский палеолит представлен единичными памятниками, а каменные орудия, найденные в России вместе с костями мамонта, крайне грубы и примитивны. Чем дальше на запад от Сибири и восточно-европейских равнин уходил первобытный человек, тем более многочисленные памятники он оставил, тем совершеннее становилась его культура. Уже в Германии и Австрии найдено значительно большее количество орудий из камня, кости и рога, но особенно они обильны и разнообразны на крайнем западе евроазиатского материка — во Франции. Здесь же, по его мнению, впервые появляется первобытное искусство — скульптура и гравюра.

Это не значит, однако, что он отрицает какое-либо сходство между французским и восточным древнекаменным веком. Просто повышение уровня развития культуры эпохи палеолита в западных памятниках по сравнению с восточными подтверждает гипотезу о североазиатском происхождении европейского каменного века. Древнейший человек, утверждает Картальяк, впервые появился в Сибири, когда она отличалась более теплым климатом, чем современный. В одну из эпох отступания на север ледникового покрова древние охотники двинулись из Северной Азии на запад и заселили сначала Восточную, а затем Западную Европу. Более того, Картальяк Убежден, что Сибирь сохраняет роль своеобразного культурного центра и в последующие эпохи: в период новокаменного века и раннего металла. Во всяком случае, он не перестает утверждать на ученых заседаниях, что находки древнекаменного века в России помогут решить вопрос о древнейших стадиях культуры самою раннего человека и путях его распространения из Азид в Европу!

Катрфаж в заключение сказал, что многие из мыслей и предположений Вагнера, Мюллера и Картальяка кажутся ему весьма правдоподобными, хотя впредь до более значительных открытий в России, в особенности в Сибири, вся их система доказательств остается не более чем гипотезой.

Николай Михайлович с нескрываемым удовольствием и вниманием выслушал рассказ Катрфажа, а когда тот снова сказал, что дело теперь за сибиряками, ибо только они могут подтвердить или опровергнуть теоретиков из Франции и Германии, Ядринцев, наконец, спросил:

— А как вы расцениваете открытие Черского?

— Черского? Что вы имеете в виду?

— Черский, ныне знаменитый своими исследованиями по геологии Сибири, в начале своей научной карьеры, в 1871 году, открыл в черте города Иркутска какие-то странные изделия из мамонтовой кости вместе с костями древних животных и расколотыми камнями. Он тогда же предположил, что эта находка относится к древнекаменному веку. В России, однако, к его заключениям отнеслись скептически!

Катрфаж взглянул вопросительно на барона. Де Бай недоуменно пожал плечами.

— Вы считаете, что Черский прав?

— О, это не моя область, чтобы судить об этом, — улыбнулся Николай Михайлович. — К тому же я не видел подлинных вещей, найденных Черским. Когда три года назад я совершил специальную поездку по сибирским музеям, то в Иркутске мне их не показали. Я не знаю, были ли находки сданы в фонды музея Географического общества, но если да, то они погибли в огне пожара 1879 года. Есть, однако, в Сибири один любитель-археолог. Для него мнение Черского — истина, в котором он не сомневается. Я вряд ли стал бы вам об этом говорить, если бы он не мечтал открыть в Сибири как раз те памятники, о которых шла речь сегодня. Мне кажется, он нашел их.

— Палеолит? — быстро спросил Катрфаж.

— Да.

— Вы знакомы с этим археологом? — заинтересовался де Бай.

— Я познакомился с ним в ту же поездку по музеям в 1886 году, когда прибыл в Красноярск, — ответил Ядринцев. — Его зовут Иван Тимофеевич Савенков…

Николай Михайлович рассказал французским ученым как можно подробнее о Савенкове. Его открытия заслуживали этого. Беседа затянулась за полночь…

…Слово «любитель» в отношении к людям, которые помимо основных своих занятий вторгаются в пауку, приобретает в устах «профессионалов» обидный оттенок. Дилетант, любитель — разве можно ученым всерьез полагаться на его работу, наблюдения и выводы! И все же Савенков с его доходящей до фанатичности преданностью науке о древностях, по целеустремленности, стремлению к максимальной точности, совмещенной с осторожностью, любитель-археолог в лучшем смысле этого слова. В своей работе он достиг той грани, когда любительство перерастает в подлинный профессионализм.