Колыбель в клюве аиста

- Балерон! - воскликнула Виолетта, невольно сбросив с себя обличие львицы.

Она хотела добавить: "Впервые вижу живого советского балерона", но инстинкт самосохранения взял верх - она благоразумно осеклась. А парень между тем грациозно отставил ногу, сделал взмах ею и закружился не то в волчке, не то в каком-то доселе невиданном приозерчанам движении. После волчка парень лихо подпрыгнул вправо-влево, при этом умудряясь в воздухе щелкнуть туфлей о туфлю. В конце он продемонстрировал на асфальтовой дорожке изящные танцевальные движения в ритме вальса. Сердце бедной Виолетты было вконец растерзано.

Парень затем возвратил себе кротость, поделился тайнами ясновидения. Почему он решил, что Виолетта и Жунковский приезжие? Как тут ошибиться? Кто, как ни приезжие, слоняются в холле железнодорожного вокзала? Впервые в городе? Кто однажды хотя бы из побывавших в городе станет с дотошностью разглядывать деревья на бульваре и фасады домов - что особенного в них? Из Приозерья? Вчетвером? В сторону Джалал-Абада? А здесь - и вовсе никаких секретов. Парень, последовав за девушкой и мальчиком, видел, как те присоединились к мужчине и женщине, стоявшим в очереди у железнодорожной кассы, видел, как мужчина в таких, как у него, парня, белых штанах, дал пацану подержать книгу, полез в карман, достал початую пачку "Беломора" и, закурив, забрал книгу назад, видел, как женщина бережно, по-родственному дотронулась до кончика косы девушки, поправила, а затем позвала ее к огромному щиту на стене с расписанием движения поездов: парень метнулся туда же, встал рядом и слышал слова о Приозерье и о Джалал-Абаде. То есть тайн ясновидения на самом деле, к сожалению, не оказалось - то была презренная проза с обыкновенной наблюдательностью. Парень рассказывал о наблюдениях в холле вокзала с обезоруживающей искренностью и доверчивостью - вот так распахнуто рассказывают только людям близким. Сердца приозерчан смягчились, и теперь можно было положить ладони на голову мальчика, ничуть не пугаясь токов высокого напряжения.

- Будем знакомы - Абдыкадыр.

- Виолетта.

- С чем можно сравнить город? - спросил Абдыкадыр и сам же и ответил: - С бурной рекой, напичканной порогами. Примите на службу. Я буду старательным проводником, я проведу через все пороги и покажу самое лучшее в нашем городе.

Абдыкадыр застывает в изящной позе - кажется, миг-другой, и он вспорхнет над асфальтом, увлекая в новый танец все живое и неживое на этом замечательном бульваре.

Абдыкадыр и в самом деле оказался замечательным проводником, он вел своих спутников, маневрируя в "порогах", да так искусно, что приозерчане не только не увидели "порогов", но и вообще ни разу не подумали о них. На другой день путешествие продолжалось без Жунковского, а буря разразилась накануне отъезда, ровно за пять часов до прощального гудка паровоза. Отчим положил на стол четыре билета - тут-то и началось!

- Да-а, - произнесла Виолетта, роясь в ридикюле. - Забыла предупредить. Четвертый билет, - она сделала паузу, - не нужен. Немой сцены не последовало - нет. Отчим лишь вскинул голову, взглянул на свояченицу, но во взгляде его нельзя было прочесть ни удивления, ни, тем более, осуждения. Весть застала Жунковскую-старшую в тот момент, когда та собиралась надрезать арбуз.

- Не нужен, так не нужен, - машинально пропела она, но затем, уже запустив нож в плод, спохватилась: - То есть как не нужен?

- А так, не нужен, - повторила Виолетта.

- То есть как это так "не нужен", - завелась старшая.

- Так вот: не нужен, и все, - уперлась младшая.

- Разберемся спокойно, - наконец-то подал голос отчим, - я приношу билеты, но выясняется, что одному из нас он не нужен - кому?

- Мне! - почти выкрикнула Виолетта, рванув из ридикюля маленькое зеркальце.

- Ты?! - ужаснулась Жунковская. - Ты в своем уме?

- Вполне!

- Спокойно, - отчим будто произнес магическое слово, потому что и в самом деле восстановилась в комнате тишина, которую он же и нарушил, молвив: - Объясни.

- Я решила не ехать в Кок-Янгак, - сказала Виолетта.

- Почему?

- Я остаюсь.

- Здесь, в городе?! - взорвалась снова Жунковская-старшая.

- Да, в городе.

- В незнакомом городе?!

- Любое начало незнакомо, - неожиданно для себя изрекла философски Виолетта. - Я не маленькая - у меня второй год паспорт.

- Я стараюсь, бегаю, тащу на себе тонны, - сказала в сердцах Жунковская-старшая, будто неожиданное решение Виолетты было нехорошо прежде всего тем, что серьезно компрометировало ее деятельность домашней хозяйки. Она отрезала ломоть арбуза, подала ее сыну, отодвинула чашу с арбузом, молвила: - Пока я жива, не бывать тому!

Жунковская-старшая с этими словами, забыв о гостиничных правилах и на секунду-другую полагая, что она у себя дома, рванула в коридор, хлопнула дверью, но тут же, опомнившись, вбежала назад.