Колыбель ветров

Я заметил, что гарвардская группа чувствовала себя здесь совершенно как дома. Повсюду валялись книги, инструменты, одежда, постельные принадлежности. Я не понимал, куда же делись назначенные на Атху учителя, и спросил об этом у Гарна. Тот ответил, что они с отвращением покинули остров, пробыв здесь несколько недель. По-видимому, это место показалось им слишком грязным, и они убоялись инфекции.

Когда мы принялись за еду, я открыл, что Марш был из тех поваров, которые не выбрасывают ничего, пригодного в пищу. Гарн со смехом объяснил, что все остатки пищи предыдущего дня сохраняются и подаются к завтраку на следующий день.

Эти остатки обращались то в комковатый омлет, то в сомнительное тушеное мясо, то в мясное суфле или же в излюбленное яство Марша — острый рыбный паштет. Питание блюдами, изготовленными этим поваром, неизменно сулило нечто новое и интригующее, но требовало крепкого желудка.

Мы еще не успели покончить с трапезой, как в школу стали заходить люди. Они преспокойно усаживались и с любопытством наблюдали, что мы едим. Их приводил Денни Невзоров, неофициальное связное лицо между деревней и учеными. В течение всего дня алеуты приходили один за другим в школу, чтобы их измеряли, изучали и брали кровь на анализ.

Вместе с другими, широко улыбаясь, в комнату зашел и Михи. Увидев Боба и меня, он во всеуслышание заявил:

— Сегодня я пришел помогать вам. Я провожу вас на рифы и покажу, где растут съедобные морские водоросли.

— Отлично! — обрадовался я, и мы пошли к себе за принадлежностями для коллекционирования.

Вернувшись в школу, мы застали Марша, поджидающего нас. Он сказал, что ему тоже интересно ознакомиться с аттуанскими наименованиями растений, и поэтому он пойдет с нами. Михи вел нас по тропинке к воде настолько быстро, насколько ему позволяли короткие ноги. Мы следовали за ним гуськом, застегнувшись на все пуговицы, так как моросил дождик.

Недалеко от берега мы перепрыгнули загрязненный ручеек, протекавший через деревню и выносивший сточные воды и отбросы в залив. Я обратил внимание, что он, петляя, почти подходил под некоторые дома алеутов и протекал мимо навесов для вяленой рыбы. Группа ребят играла в грязи костями морского льва и щепками, пуская их по вонючей воде.

— Фу! — пробормотал Боб, сдерживая дыхание, а я повел носом, потому что осаждавшие нас запахи не поддавались описанию. Но при этом я подумал, что ведь и некоторые ароматы нашего цивилизованного мира тоже не из приятных. Взять хотя бы запахи, стоящие над некоторыми нашими промышленными городами: дым, заводская вонь, отработанный газ, выпускаемый бесчисленным множеством грохочущих машин, запахи свалок на задворках. Я улыбнулся. Наверняка алеут отворотил бы от них нос. По-моему, все зависит от привычки.

Миновав рифы, мы с Михи, перепрыгивая с одного скользкого камня на другой, перебирались через лужицы, оставшиеся после прилива, попутно собирая водоросли и мелких морских животных. Все это время Михи усердно искал что-то и, наконец, обнаружив, принялся с силой выдергивать, пока не вытащил.

— Вот «кангукс», у него вкусные стебли, похожие на сельдерей. — При этих словах он запихнул себе в рот целый стебель, жуя и причмокивая. Боб и я деятельно собирали образцы всего, что нам попадалось.

Михи сообщил, что раньше алеуты использовали многие виды морских трав. Крупные водоросли обдирались, сплетались вместе, и в таком виде они служили превосходной веревкой. Другие морские травы помельче, растущие на склонах, шли в пищу. Михи нашел морского ежа и показал нам, как сдирать покрытую колючками шкуру, чтобы добраться до пахучей мякоти яиц.

Это было насыщенное утро, когда каждый из нас почерпнул много нового. Мы все собирали «съедобные», по мнению Михи, водоросли. Марш же лез из кожи вон и просто набрасывался на них, желая походить на настоящего алеута. Он шел по пятам за Михи и, на что бы тот ни указывал, тотчас засовывал в рот, чмокал и приговаривал: «До чего же вкусно!» Готов поручиться, что один или два раза его при этом чуть не стошнило.

В то утро произошел случай, заставивший меня усомниться, что кто-либо из нас будет вообще принят алеутами за своего. Возвращаясь с рифов, мы остановились посмотреть, как несколько алеутов вычерпывали воду из большой деревянной лодки. Они вытащили ее на полузатопленную баржу, служившую пристанью для всей деревни. Одетые в камлейки [16] мужчины представляли собой живописную картину. Я заметил, однако, что стоило Бобу направить на них свой фотоаппарат, как они поворачивались спиной.