Колыбельная

Подробности о ее костюме: он какого-то цвета. Это костюм. Он безнадежно испорчен.

Она говорит:

— Пожалуйста. Обними меня.

В сером окошке — совершенный ребенок лежит, свернувшись калачиком, на подушке из белого пластика. Держит пальчик во рту. Совершенный и бледный — как синий лед.

Я обнимаю Элен, и она морщится.

У нее подкашиваются колени, и я опускаю ее на пол. Элен Гувер Бойль закрывает глаза. Она говорит:

— Спасибо, мистер Стрейтор.

Я поднимаю ее серый камень и бью им по холодному серому стеклу. Изрезанными в кровь руками я вынимаю Патрика, бледного и холодного, и кладу его, испачканного моей кровью, в руки Элен. Опускаюсь на пол рядом с ней и обнимаю ее.

Моя кровь с ее кровью — теперь смешались.

Лежа в моих объятиях, Элен закрывает глаза и кладет голову мне на колени. Она улыбается и говорит:

— Тебе не показалось, что это слишком уж странное совпадение, что Мона нашла гримуар?

Она открывает глаза, хитро щурится и говорит:

— Тебе не показалось, что это как-то уж слишком странно, что все это время гримуар был у нас?

Элен лежит у меня в объятиях и качает Патрика на руках. И вот тут оно и происходит. Она поднимает руку и вдруг щипает меня за щеку. Смотрит на меня и улыбается одной половиной рта. Хитрая улыбка в крови и зеленой желчи. Она подмигивает и говорит:

— Попался, папаша!

За секунду я весь покрываюсь холодным потом.

Элен говорит:

— Неужели ты правда думаешь, что мамочка стала бы убивать себя ради ТЕБЯ? И что она стала бы уничтожать свои мудацкие драгоценности? Или оттаивать этот замороженный кусок мяса? — Она смеется, у нее в горле булькает кровь и жидкость для прочистки труб. Она говорит; — Неужели ты правда думаешь, что мамочка стала бы грызть свои мудацкие бриллианты, потому что ты ее не любишь?

Я говорю: Устрица?

— Во плоти, — говорит Элен, говорит Устрица ртом Элен, голосом Элен. — Ну, то есть во плоти миссис Бойль. У нее внутри, где, готов спорить, ты тоже уже побывал, но другим способом.

Элен поднимает Патрика на вытянутых руках. Ее ребенок, холодный и синий, как фарфоровая кукла. Замороженный и хрупкий, как стекло.

Она швыряет мертвого ребенка через всю комнату. Он ударяется о стальной ящик, падает на пол и вертится на линолеуме. Патрик. Одна замороженная рука при падении отламывается. Патрик. Вертящееся тельце задевает об угол ящика, и ножки тоже отламываются. Безрукое и безногое тело, сломанная кукла — оно ударяется головой о стену, и голова отлетает тоже.

Элен подмигивает и говорит:

— Да ладно тебе, папаша. Не льсти себе.

И я говорю: будь ты проклят.

Устрица занимает Элен, как армия — павший город. Как сама Элен — Сержанта. Как наше прошлое, СМИ и самый мир занимают тебя.

Элен говорит, Устрица говорит ртом Элен:

— Мона давно знала про гримуар. С того дня, как только увидела мамочкин ежедневник. Она сразу все поняла. — Он говорит: — Просто не могла его перевести.

Устрица говорит:

— Мое дело — музыка, а Монино... Монино дело — глупость.

Голосом Элен он говорит:

— Сегодня вечером Мона очнулась в каком-то салоне красоты, за столиком маникюрши, которая красила ей ногти розовым. — Он говорит: — Она вернулась в контору взбешенная и обнаружила, что миссис Бойль лежит лицом вниз на столе, вроде как в коме.

Элен вдруг всю передергивает, и она хватается за живот. Она говорит:

— На столе перед миссис Бойль лежал гримуар, открытый на странице с переводом заклинания временного захвата чужого тела. Как оказалось, все заклинания были переведены.

Она говорит. Устрица говорит:

— Благослови, Боже, мамочку и ее страсть к кроссвордам. А ведь она где-то есть. Наверное, злая как черт.

Устрица говорит ртом Элен:

— Увидишь мамочку, передавай ей привет.

Хрупкая синяя статуэтка, замороженный ребенок разбит на кусочки. Осколки ребенка — среди осколков драгоценных камней: отломанный пальчик, отбитые ножки, расколотая головка.

Я говорю: то есть теперь вы с Моной поубиваете всех и станете новыми Адамом и Евой?

Каждое поколение хочет быть последним.

— Не всех, — говорит Элен. — Нам понадобятся рабы.

Он задирает юбку окровавленными руками Элен. Хватает себя за интимное место и говорит:

— Может, вы с мамочкой что-нибудь учудите по-быстрому, пока она не скопытилась?

И я отталкиваю от себя тело Элен.

Все мое тело болит. У меня никогда ничего не болело так сильно, даже нога.

Элен тихонько вскрикивает и сползает на пол. Ложится, свернувшись калачиком на холодном линолеуме среди осколков драгоценных камней и Патрика, и говорит:

— Карл?

Она подносит руку ко рту и чувствует осколки камней, застрявшие в деснах. Она поворачивается ко мне и говорит:

— Карл? Карл, где я?

Она смотрит на ящик из нержавеющей стали, видит разбитое стекло. Сначала она видит только отбитую ручку. Потом — ножки. Потом — головку. И говорит:

— Нет.

Брызжа кровавой слюной, Элен говорит:

— Нет! Нет! Нет!