Колыбельная

На заднем сиденье лежит Устрица. Лежит неподвижно и тихо, вроде бы спит, но он слишком спокойный и совершенный для того, чтобы просто спать. Его длинные белые волосы разметались по всему сиденью. Его мешочек для талисманов по-прежнему висит у него на шее. Сейчас он открыт, и из него вываливается пачка сигарет. Красные шрамы у него на щеках — от ключей Элен.

Я спрашиваю: он что, мертвый?

И Мона говорит:

— Не дождетесь. — Она говорит: — С ним все в порядке. — Она садится за руль и заводит машину. Она говорит: — Тебе лучше поторопиться и разыскать Элен. Боюсь, она может сейчас совершить какой-нибудь отчаянный поступок.

Она захлопывает свою дверцу, и машина трогается с места.

Мона кричит мне, приоткрыв окно:

— Медицинский центр “Новый континуум”. — Она кричит, выезжая со стоянки: — Надеюсь, еще не поздно.

Глава сорок третья

Палата №131 в Медицинском центре “Новый континуум”. Пол переливается всеми цветами радуги. Линолеум хрустит у меня под ногами, когда я иду по осколкам красного и зеленого, желтого и голубого. Капельки красного. Бриллианты и рубины, изумруды и сапфиры. Тут же валяются туфли Элен. Одна — розовая, вторая — желтая. Каблуки-шпильки разбиты до состояния каши. Испорченные туфли — на полу в самом центре комнаты.

Элен стоит в дальнем конце комнаты, в тусклом мерцании, на самом краю круга света от настольной лампы. Стоит, склонившись над каким-то ящиком из нержавеющей стали. Ее руки раскинуты и обнимают холодную сталь. Она прижимается щекой к крышке ящика.

У меня под ногами хрустят разноцветные камни, и Элен оборачивается на звук.

Ее губы в розовой помаде испачканы кровью. На крышке ящика — отпечаток поцелуя, розовый с красным. В крышке — окошко из мутного серого стекла, а внутри лежит маленький человечек — слишком белый и совершенный для того, чтобы просто спать.

Патрик.

Узорная наледь по краю окошка уже начала подтаивать, и вода капает внутрь.

Элен говорит:

— Ты пришел. — Ее голос звучит невнятно и глухо. Тонкая струйка крови течет изо рта.

Я смотрю на нее, и у меня вдруг начинает болеть нога. Со мной все в порядке, говорю я. И Элен говорит:

— Я за тебя рада.

Ее косметичка лежит развороченная на полу. Среди разноцветных осколков — перепутанные цепочки, золотые и платиновые. Элен говорит:

— Я пыталась разбить самые крупные. — Она кашляет, прикрывая рот рукой. — Остальные я пыталась разгрызть. — Она опять кашляет. Ее ладонь — вся в крови и в белых осколках.

Рядом с косметичкой — опрокинутая бутылка с жидкостью для прочистки труб. Под ней натекла зеленая лужица.

У нее переломаны все зубы. Многих недостает вообще. Она прижимается лицом к серому стеклу. Стекло туманится от ее дыхания. Она вытирает окровавленные руки о юбку.

— Я не хочу возвращаться к тому, как все было раньше, — говорит она, — к той жизни, какая была у меня до того, как мы с тобой встретились. — Она все вытирает и вытирает руки о юбку. — Даже со всей властью в мире.

Я говорю, что ей срочно нужно в больницу.

А Элен улыбается окровавленными губами и говорит:

— Мы и так в больнице.

Ничего личного, говорит Элен. Ей просто нужен был кто-то. Хоть кто-нибудь. Даже если она и сумеет воскресить Патрика, она не хочет ломать ему жизнь, разделив с ним баюльные чары. Даже если это означает, что она снова будет одна, ей не хочется, чтобы у Патрика была эта власть.

— Посмотри на него, — говорит она и прикасается к серому стеклу своими розовыми ногтями. — Он такой хороший.

Она сглатывает слюну вместе с кровью, обломками зубов и разбитыми бриллиантами. Ее лицо кривится в кошмарной гримасе. Она хватается за живот и едва не ложится на стальной ящик с серым окошком. Кровь и вода от оттаявшей наледи текут внутрь.

Дрожащей рукой Элен открывает сумочку и достает тюбик помады. Она красит губы, и розовая помада становится красной.

Она говорит, что отключила криогенную установку. Отключила сигнализацию и резервную батарею. Она хочет умереть вместе с Патриком.

Она хочет, чтобы все кончилось. Баюльные чары. Власть. Одиночество. Она хочет уничтожить все драгоценности, про которые люди думают, будто они их спасут. Все остатки былого величия, которые переживают красоту, ум и талант. Весь декоративный мусор, который остается, когда настоящие достижения и успех — все обращается прахом. Она хочет уничтожить все красивые вещи — паразитов, которые переживают своих хозяев-людей.

Сумочка падает у нее из рук. Серый камушек выпадает из сумки и катится по полу. Совершенно безо всякой связи мне вспоминается Устрица.

Элен громко рыгает. Вынимает из сумки бумажную салфетку, держит ее подо ртом и выплевывает на нее сгустки крови, желчь и расколотые изумруды. У нее во рту застрявшие в окровавленных деснах на месте зубов — осколки сапфиров и оранжевых бериллов. К нёбу прилипли кусочки красной шпинели. Язык весь в черной алмазной крошке.

Элен улыбается и говорит:

— Хочу быть вместе с моей семьей. — Она скатывает окровавленную салфетку в шарик и запихивает его под отворот манжета. Ее серьги, ее ожерелья и кольца — ничего больше нет.