Колыбельная

— Когда я застрелила Бобби, я... застрелила его не потому, что... Я хочу сказать, изнасилование было ни при чем.

— О'кей.

— Ни при чем, и все. На самом деле... Ну, я уже говорила тебе.

— Что говорила?

— Он мне начал нравиться. Он был очень привлекательным.

— Бобби.

— Да.

— Но ты его убила.

— Да. Ты сама это знаешь, именно поэтому я здесь.

— Хорошо, скажи мне, почему ты здесь?

— Я уже говорила тебе это, и я не понимаю, почему должна повторять по сто раз?

— А что ты мне говорила?

— Я хочу уйти из полиции, потому что я боюсь...

— Да, теперь я вспомнила. Ты боишься...

— Я боюсь, что остервенею и продырявлю кого-нибудь еще.

— Остервенеешь?

— О Боже, если кто-то лезет на тебя с ножом...

— Но я думала, что он начал тебе нравиться. Бобби. — Этот мужик уже убил трех женщин! И был готов прикончить меня! Если ты думаешь, что это не прибавляет адреналина в крови...

— Уверена, что так и есть. Но ты говоришь, это тебя взбесило.

— Да, — она мгновение поколебалась и сказала: — Я разрядила в него весь барабан.

— Ну-ну.

— Шесть патронов.

— Ну-ну.

— Это здоровая пушка. «Смит-и-вессон», сорок четыре.

— Ну-ну.

— Я бы это снова сделала. Запросто.

— Вот все, чего ты боишься. Вот почему ты хочешь уйти из полиции. Потому что однажды ты можешь слететь с резьбы и...

— У него был нож!

— Ты разозлилась из-за ножа?

— Я там была одна! Я потеряла моих... Ты же слышала, я сказала Берту не соваться туда. Я сказала ему, что прекрасно сама со всем справлюсь. Что у меня в прикрытии два человека, которые отлично знают свое дело, и мне ничья помощь не нужна. Но он все равно туда полез.

— И потому ты потеряла свое прикрытие.

— Но ведь это же все из-за него, разве не так? Не я же их потеряла! И Шеноган только выполнил свою работу. Это Берт сунул свой нос куда не надо и устроил всю эту заваруху. Потому что он думал, я уже ни на что не гожусь. Не могу сама о себе позаботиться. Не могу делать свою работу. Когда потом мне стало понятно, что тогда произошло на улице, я была готова убить его...

— Значит, ты разозлилась и на него тоже, — сказала Карин.

— Да, позже.

— Да. Когда поняла, что если бы он не вмешался...

— Я бы не осталась там одна с Бобби.

В комнате воцарилось молчание.

Карин посмотрела на часы.

Их время истекло.

— Но ты сказала мне, что снова бы убила Бобби, — произнесла она.

— Я до этого никого не убивала, — сказала Эйлин. — Ты знаешь... мой отец и мой дядя Мэтт... их обоих убили на работе... — Я не знала этого.

— Ну, да. И... я всегда думала, что я... если когда-нибудь поймаю этого парня с красным платком на лице, я... Я всажу ему пулю в глаз. Но за то, что он сделал... ты знаешь... когда я... третий выстрел отбросил его, Бобби упал на постель, он точно уже был мертв. Но я... я разрядила в него остаток... еще три пули в... ему в спину... и тогда я бросила револьвер и начала плакать.

Карин посмотрела на нее.

"Ты все еще плачешь", — подумала она.

— У нас кончилось время, — произнесла она вслух.

Эйлин кивнула.

Карин встала из-за стола.

— Впереди много работы, — сказала она.

Эйлин все еще сидела, глядя на свои руки. Она опустила голову и положила руки на колени. Не поднимая глаз, она спросила:

— Наверно, я ненавижу его?

— Это которого? — улыбнулась Карин.

— Берта.

— Мы еще поговорим об этом, о'кей? — сказала Карин. — Увидимся в четверг?

Эйлин встала.

Она посмотрела прямо в глаза Карин.

Несколько секунд Эйлин стояла молча. И потом сказала:

— Да.

Это было начало.