Колыбельная

Мы почти пришли, Анечка, проскрипело чудовище, видишь белую машину впереди? Внутри теплая одежда, ягодное варенье, ты ведь любишь ягоды, и термос с горячим чаем для маленькой замерзшей девочки. Кроме того, там много игрушек, кукол, достойных принцессы, а ты, моя милая, прекрасней любой принцессы, верно? Аня действительно увидела белую «газель», которая стояла в тупике между заброшенным складом и пустым трехэтажным домом с обгоревшими глазницами окон и выпирающими бородавками балконов. Когда-то здесь случился большой пожар, прогундосила тварь, люди погибли во сне, а те, кто успел выбежать из горящего дома, могли видеть, как сгорают накопленные ими за годы существования материальные ценности. Одна несчастная женщина рвалась из рук мужа, желая спасти новенькую стиральную машинку, которую они купили в кредит за неделю до этого. Она кричала ужасным голосом и билась в истерике; явидел ее лицо, озаренное красными всполохами, и оно было прекрасно, как если бы она кричала во сне, в непрекращающемся кошмаре тяжелой жизни, в которой нет ничего кроме стирки и готовки.

Аня не слушала монстра. «Газель» маячила совсем близко, и ей не хотелось оказаться внутри этой страшной машины; когда до «газели» оставалось не больше десяти шагов и чудовище ослабило хватку, она дернулась и вырвалась из рук твари. Чудовище издало странный звук, вроде довольного хрюканья. Аня побежала по узкой улочке к огням электрических фонарей. Рядом кипела жизнь, Аня чувствовала ее. Девочку занесло от слабости, и она больно ударилась плечом о стену, но не остановилась. Ласковый шепот безумной твари подгонял: Анечка, неужели ты и впрямь считаешь, что сможешь убежать от меня, неужели в самом деле хочешь сбежать, моя сонная девочка, ты же так хочешь спать, ты валишься с ног, это всё сон, сон, сон… Аня почувствовала себя безумно уставшей, хотелось лечь и уснуть прямо на грязном снегу, ноги заплетались, она споткнулась о вмерзший в лед камень и едва не упала; прямоугольник света был совсем рядом: она видела проносящиеся по широкой дороге автомобили и красивые витрины, в которых отражалось расплавленное олово светлеющего неба. Аня метнула слабое тело вперед, сжигая последние силы в топке яростно стучащего сердца, вытянула руку, надеясь ухватиться за краешек повседневной жизни, о которой почти забыла за время, проведенное в запертой комнате. Клешни чудовища стиснули ее плечи, и она застыла на границе света и тени, не в силах сдвинуться с места. Тварь, однако, не спешила затягивать ее обратно во мрак. Аня поняла, что чудовище нарочно дарит ей призрачную надежду. Отчаянье, которое охватило девочку, стало осязаемым и липким, как паутина. По тротуару шагали люди, но они не замечали ребенка, попавшего в беду. Какая-то женщина в драповом пальто все-таки заметила ее, шепчущую одними губами «помогите, пожалуйста», но отвернулась и ушла, не желая вмешиваться в чужие дела. Кроме того, девочка была грязная и бледная, наверняка наркоманка.

Чудовище что-то шептало на ухо Ане, но Аня не могла разобрать слов. Это был безумный коктейль из звуков, сводящих девочку с ума: словно разбитое стекло ожило и заговорило с ней; словно дробящиеся камни ожили и заговорили с ней; словно ломающиеся кости ожили и заговорили с ней. Пойдем, сказала наконец тварь; пойдем, мое сокровище, я угощу тебя горячим чаем с бубликами. Чудовище потянуло Аню за собой, но тут что-то отшвырнуло Аню к стене, и она увидела худого мужчину с ножом в руке. Аня видела такой нож в кино: с зазубринами и кровостоком, большой и страшный. Мужчина держал его перед собой в обеих руках, рот его был приоткрыт, как будто он хотел вцепиться зубами в противника, выпученные глаза поворачивались в темных глазницах, как два шарика для настольного тенниса. Почувствовав, что свободна, Аня побежала и не увидела, что произошло дальше.