Колыбельная

Это напоминает о моем строгом следовании плану, касающемуся отношений, и лучшие друзья следят за сроками, словно набрасывая заголовки, детализируют мои отношения. Речь обычно следует как раз тогда, когда фаза безрассудного романтичного забавного-нового-парня доходит до точки кипения. Это был мой способ нажать на тормоз, медленно уйти, и обычно требовал от меня отстранить Кена, кем бы он ни являлся уже в моей жизни, со словами подобными этим: эй, ты действительно мне нравишься, и нам весело вместе, но, знаешь, я не могу воспринимать все серьезно, потому что я уезжаю на пляж/ действительно собираюсь сосредоточится на школе осенью/ только переживаю расставание и не готова к долгим отношениям. Это была летняя речь: зимняя/праздничная была похожа на нее, только необходимо было вставить я собираюсь кататься на лыжах/ собираюсь сосредоточиться до выпускного/ последнее время загружена семейными проблемами. И обычно парни принимали это двумя способами. Если я им действительно нравилась, типа носи-мое-кольцо-люби-меня-всегда, они ускорялись, что было хорошо. Если я им нравилась, но они хотели притормозить, увидеть границы, они кивали и с достоинством говорили, что чувствуют то же самое. И я могла перейти к следующей ступени, которая — и я этим не горжусь — обычно включала переспать с ними. Но не сразу. Никогда сразу, никогда больше. Мне нравилось наблюдать, как появляются новые трещины, и избавляться от тех, с чьими недостатками я не могла бы долго мириться, т. е. более шести недель, которые обычно завершались фазой забавного-нового-парня.

Тогда мне было легко. Нет, я была разборчивой. Видите? Большая разница. И, кроме того, что-то было не так с Декстером. Когда бы я ни старалась вернуться к заданному пути, что-то меня останавливало. Я могла бы поговорить с ним, и он бы выдержал разговор. Я могла переспать с ним, и он был бы в порядке — более чем в порядке — и с этим тоже. Но где-то глубоко в подсознании что-то подсказывало мне, что может он и не будет, может, он будет думать обо мне хуже или что-то вроде того. Я знаю, это было глупо.

И, кроме того, мне некогда. Вот в чем дело, правда.

Хлоя открыла бутылку воды, сделала большой глоток, затем добавила глоточек из крошечной бутылочки с бурбоном.

— Что ты делаешь? — спросила она меня.

— Просто наслаждаюсь, — ответила я, делая большой глоток диетической колы Зип. Казалось, что сказать это было легко, просто побродив в моих мыслях.

— Он тоже уезжает в конце лета, знаешь ли.

— Тогда почему ты не скажешь ему Речь? — спросила Джесс.

— Я только, — я потрясла стаканом. — Я еще не думала об этом, если честно.

Они посмотрели друг на друга, делая из этого выводы.

— Мне кажется, он действительно милый, Реми. Он хорошенький.

— Он неуклюжий, — проворчала Джесс.

— Он продолжает наступать мне на ноги.

— Может быть, — сказала Хлоя, словно ее только осенило, — У тебя просто большие ноги.

— Может быть, — ответила Джесс, — Тебе следует заткнуться.

Лисса вздохнула, закрыв глаза.

— Девочки. Пожалуйста. Мы говорим о Реми.

— Мы не обязаны говорить о Реми, — сказала я. — Мы действительно не обязаны. Давайте поговорим о ком-нибудь еще.

На секунду наступила тишина: я отпила еще немного своего напитка, Лисса закурила сигарету. Наконец Хлоя произнесла:

— Знаешь, прошлой ночью Декстер сказал, что даст мне десять баксов, если я простою на голове двадцать минут. Что он имел в виду, черт возьми?

Они все смотрят на меня. Я говорю:

— Просто игнорируй его. Дальше?

— Мне кажется, Адам с кем-то встречается, — внезапно говорит Лисса.

— Хорошо, — сказала я. — Смотрите, это интересно.

Лисса провела пальцем по ободку своего стакана, наклонила голову, отчего одна кудряшка начала легонько раскачиваться. Прошел почти месяц с тех пор, как Адам бросил ее, и она перешла от своей плаксивой стадии к стадии постоянной грусти, со случайными моментами, когда я слышала ее громкий смех, который затем прекращался, словно она забывала о том, что больше не предназначена быть счастливой.

— Кто она? — спрашивает Хлоя.

— Я не знаю. Она ездит на красной мазде.

Джесс смотрит на меня, трясет головой. Я говорю:

— Лисса, ты ездила к его дому?

— Нет, — отвечает она, а затем смотрит на нас. Мы, конечно, все уставились на нее, мы знаем, что она лжет.

— Нет! Но на днях на Виллоу проводились ремонтные работы и тогда я…

— Ты хочешь, чтобы он думал, что ты слабая? — спрашивает ее Джесс.

— Ты хочешь доставить ему удовольствие этим?

— Как он уже может с кем-то встречаться? — говорит ей Лисса, и Джесс просто вздыхает, качая головой.

— Мне еще не совсем хорошо, а он уже с другой? Как так может быть?

— Потому что он придурок, — говорю ей я.

— Потому что он парень, — добавляет Хлоя. — А парней это не трогает, они не отдают себя полностью и еще лгут. Поэтому к ним нужно относиться с тревогой, не доверять и держать на расстоянии вытянутой руки, если это возможно. Правильно, Реми?