Колыбельная для брата

- А почему никому не сказал? - спросил Кирилл.

- Кому?

- Ну… дома.

- А дома кто? Мать да бабка. Драться они, что ли, с Дыбой пойдут? Матери вообще нервничать нельзя…

- Как всегда, - себе под нос проворчала Женька. - «Маме нельзя расстраиваться, у нее больное сердце…» А о чем думал, когда в карман лез?

- Думал, что не поймают! - зло сказал Чирок. - Ну, пошли, чего стоим.

- Подожди, - попросил Кирилл. Зачем надо подождать, он сам не знал. Мысли перепутались. И вырастала едкая досада на самого себя. Как он сказал: «Сдавайся, Петенька». Со скрытым торжеством и снисходительностью. Подумаешь, Шерлок Холмс какой, отыскал опасного бандита! Этот несчастный Чирок даже выкручиваться не умеет. Другой мог бы наплести кучу историй и отпереться намертво. Разве олимпийский рубль - доказательство?

- Одного я не пойму, - вдруг заговорила Женька. - Стащить кошелек - это… это… ну, это ясно что. А зачем потом в воду кидать? Просто ненормальность какая-то.

- Походи с чужим кошельком за пазухой - поймешь, - сумрачно сказал Чирок.

Кирилл не знал, поняла ли Женька, а он понял, как жег Чирка спрятанный под майку кошелек. Как Чирку казалось, что все провожают его подозрительными взглядами. Как хотелось поскорее исчезнуть из школы и навсегда избавиться от своего страха. Чтобы казалось, будто ничего не было! Концы в воду!

- Говорил, маму нельзя расстраивать, а сам еще прибавил расстройства, - назидательно сказала Женька. - Ей теперь расплачиваться придется.

- Сам расплачусь, - неожиданно ответил Чирок.

- Как это? - удивилась она.

- Велосипед продам. У меня его давно просят. Как раз за сорок рублей.

- А в кошельке сорок было? - спросил Кирилл.

- Наверно. Я же не смотрел, рубль взял - и все. Ева говорила - сорок. Стипендия…

- Ты думаешь, за твой велосипед сорок рублей дадут? - с сомнением спросила Женька.

Чирок кивнул:

- Дадут. Он с виду потрепанный, а ход знаешь какой!

«Знаем, - подумал Кирилл. - Едва догнали». И вдруг почувствовал, что все опять не так. Странно. Но уже по-другому странно: ведь Чирок - вор, и они его поймали, но вот идет между ними нормальный разговор. Словно Чирок не с конвоирами разговаривает, а с приятелями делится заботой. А может, с ним раньше вообще никто не разговаривал как с товарищем?

- Зачем ты от нас убегал? - спросил Кирилл.

Чирок пожал плечами:

- Ну… я почему-то догадался.

- А чего бежать-то? Куда денешься?

- Я просто от дома. Чтобы не при маме…

- Все равно узнает, - с неловкостью сказал Кирилл. Словно он был виноват в бедах, которые скоро обрушатся на Чирка. И он почувствовал благодарность Женьке, когда она спросила:

- А что, у мамы правда больное сердце?

Чирок по очереди взглянул на нее и на Кирилла. И стал смотреть на свои стоптанные сандалии.

- Да нет, - проговорил он. - Сердце обыкновенное. Просто ей сейчас нельзя нервничать, у нее ребенок будет…

Со странной смесью жалости, злости и облегчения Кирилл тряхнул плечами, словно сбросил что-то. Твердо глянул на Женьку, предупреждая, чтобы не спорила. Потом сказал Чирку:

- Продай велосипед, а деньги отошли этой студентке. По почте или как хочешь. Как адрес узнать, сам придумай. В общем, это твое дело.

- Ну… и что? - недоверчиво спросил Чирок.

- Ну и все, - жестко сказал Кирилл. - И живи. Никто, кроме нас, ничего не знает и знать не будет.

Тут Кирилл впервые увидел, что означает выражение «просветлело лицо». Ничего на лице Чирка вроде бы не изменилось, и все же оно стало совсем другим. Словно чище и даже красивее. И глаза у него сделались как у маленького мальчика, которому пообещали чудо.

- И вы по правде… никому?

- Никому. Зачем нам, чтобы ты мучился? - ответил Кирилл. - Ты и так хлебнул. Если совесть есть, сам поймешь.

- Я… - сказал Чирок. - Я… ладно.

- Но дома-то спросят, зачем продал велосипед, - подала здравую мысль Женька.

Чирок торопливо замотал головой:

- Ничего не узнают. Тот парень, который просит продать, далеко живет. А дома скажу, что велосипед угнали. Все время угоняют. У Дыбиных парней сколько угонов на счету… А мама даже рада будет: она боится, что я на велике шею сломаю.

И Чирок первый раз улыбнулся - виновато, нерешительно, с просьбой не лишать его чуда. Но вдруг помрачнел. Сказал Кириллу:

- А тебя опять начнут трясти, будто ты виноват.

- Что? - удивился Кирилл. И проговорил искренне: - Ну, вот это меня волнует, как прошлогодний снег.

- Все равно никто не верит, - с удовольствием разъяснила Женька. - И папа его не поверил. - Она увидела удивленное лицо Кирилла и сообщила: - Ты не знаешь, а я слышала, как твой папа с Евой Петровной разговаривал. Он сказал, что это бред.

Кирилл улыбнулся:

- Это у него любимое выражение.

Потом он осторожно взял Чирка за острый локоть, подержал.

- Ладно, Петька, живи спокойно, - сказал Кирилл. Он это без насмешки сказал, и Чирок поднял на него тревожные еще, но уже благодарные глаза.

- Живи спокойно, - повторил Кирилл и подумал: «Если сможешь». - Мы никому не скажем, мы обещаем. А ты делай все сам. С деньгами и вообще. Ну, ты же понимаешь.

- Я сделаю, - шепотом сказал Чирок и глаз не опустил. - Честное слово.