Колыбельная для брата

- Петька… Я же говорю: забудь ты об этом кошельке…

Петька, не оборачиваясь, сказал:

- Никогда я об этом не забуду… Кирилл, я бы еще в классе, наверно, признался, если бы не этот человек… который… ну… отец…

Потом он помолчал и шепотом добавил:

- Нет, не признался бы… Я трус.

- Просто ты был один, - сказал Кирилл.

Уже совсем тихо Петька проговорил:

- Если бы тебя по правде обвинили… Ну, если бы все этому поверили… Тогда я признался бы. Не веришь?

- Петька, - сказал Кирилл. - Я к тебе утром перед школой зайду. А сейчас побегу, меня дома потеряли.

Петька резко повернулся к нему:

- Завтра? А зачем? А… правда придешь?

- Ага, - как можно беззаботнее откликнулся Кирилл. - А сейчас ты лежи, не вздумай вскакивать.

- Ладно, - обрадованно согласился Петька. - А ты в самом деле придешь?

- В самом деле… Петька, чем ты рыб кормишь? Я хотел аквариум устроить, а все рыбы передохли.

Это он наврал. Просто чтобы успокоить Чирка.

- Я тебе расскажу! - Петька даже подскочил.

- Завтра, - перебил Кирилл. - А сейчас не вздумай вставать.

- Ага.

- Честное пионерское, что не встанешь?

Петька отвел глаза, поскучнел и не ответил.

- Ты чего? - встревожился Кирилл.

- Не хочу я больше врать, - сумрачно сказал Петька. - Я же не пионер… Я же не вступал. Просто, когда приехал в санаторий, сказал, что дома галстук забыл, там ведь не проверяли, пионер или нет. А когда вернулся, сказал, что в санатории приняли, там дружина была, как в школе.

- Теперь уж все равно. Два года галстук носишь, - нерешительно сказал Кирилл.

- Нет, не все равно… Я же не давал обещания… Вообще-то давал. Я в пионерскую комнату пришел, когда никого не было, за знамя взялся и шепотом рассказал обещание… Но это ведь не считается?

- Если всерьез давал, то, по-моему, считается, - сказал Кирилл. - Ну, лежи, Петька. До завтра…

Прежде чем идти домой, Кирилл позвонил с автомата:

- Мама? Это я… Ну, я понимаю… Мама, ну такие дела были! Бывают же уважительные причины. Мам, ты сперва послушай! Даже преступникам последнее слово дают… Ну ладно, ну хорошо, я согласен, хоть кочергой… Я специально у Деда попрошу… А его-то за что? Он хороший!.. Нет, мамочка, не надо, без велосипеда я помру… Антошка уже спит?.. Как это не мое дело? Как укачивать - так мое, а спросить нельзя, да?.. Ладно, еду. Да, да, немедленно!..

Дома Кирилл узнал, что он - лишенное совести и благородства чудовище, у которого одна цель: довести до погибели родителей. И самое ужасное, что, сведя в могилу отца и мать, он оставит сиротой не только себя, но и ни в чем не виноватого младшего брата.

- Мама, но Дед же позвонил!

- После того как он позвонил, ты болтался еще больше часа! Как я не сошла с ума?.. Девочка приходила, принесла портфель, сидела, ждала. Зачем-то ты ей был нужен. Так и не дождалась!

- Женька?!

Надо же! А Кирилл и забыл, что портфель у нее остался. Молодец, притащила!

- Не Женька, а Женя… Где тебя носило?

- Я спасал утопающего, - брякнул Кирилл, потому что выхода не было.

- Что? - прошептала мама и опустилась на табурет.

- Да, - сказал Кирилл. - Почти… Можно, я чего-нибудь поем? А то упаду, и меня уже никто не спасет.

Мама его простила и накормила. А что ей оставалось делать? Правда, она сказала, что скоро придет отец (которого тоже где-то носит нелегкая) и тогда Кириллу придется отвечать по всей строгости.

Отец пришел изрядно вымотанный, но в хорошем настроении.

- Дитя мое, - сказал он, - когда кончишь набивать живот, изложи в деталях бурные события дня… Что это получается? Не успел отец прилететь, как его уже тянут в школу. Посреди рабочего дня! Бред какой-то!

- Изложу, - согласился Кирилл.

Они пошли в комнату, на диван, и Кирилл начал рассказ: про хор, про кошелек, про Еву Петровну…

Лицо у Петра Евгеньевича делалось серьезней и серьезней.

- Слушай-ка, - вдруг перебил он. - А может быть, Ева Петровна сказала мне правду?

- Что? - прошептал Кирилл. Потом крикнул: - Какую правду?! Ты о чем?!

- Что с тобой? - удивился Петр Евгеньевич. - Я же только спросил. Она говорила, что лучше перевести тебя в другую школу. Я и подумал…

- А я подумал, что ты про кошелек…

Отец помолчал, погладил лысину и печально сказал:

- Ну и дурак…

Кирилл с облегчением рассмеялся.

- Рассказывай дальше, - велел отец.

Кирилл рассказал про Чирка, про Дыбу, про то, как Петька пытался найти кошелек.

- Вот и все…

Отец хмыкнул, вскочил и зашагал по диагонали.

- Ты думаешь, я неправильно сделал? - сердито спросил Кирилл.

- Что?

- Ну, с Чирком. Что решил молчать… и вообще…

- Не знаю… Теперь это уже не имеет значения. Теперь ты должен делать, что решил.

- Я и делаю…

- Да, Ева Петровна тебя не одобрила бы… Кстати, твое сегодняшнее поведение она считает вызывающим, ужасающим, подрывающим основы педагогики…

- А ты как считаешь? - с любопытством спросил Кирилл. Привалившись к спинке дивана и подтянув к подбородку колени, он следил за отцом.

Петр Евгеньевич почти забегал.

Кирилл снисходительно вздохнул:

- Трудное у тебя, папа, положение. Согласиться с Евой Петровной тебе совесть не позволяет. А сказать, что прав твой сын, непедагогично. Да?

Отец подскочил и ухватился за подтяжки.