Колыбельная для брата

Кирилл затормозил на углу улиц Мичурина и Космонавтов. Надо было решать. Два человека есть на свете, которые сразу поймут и, наверно, скажут, что делать. Отец и Дед. Но отец придёт сегодня поздно.

Кирилл взглянул на часы, украшавшие старинное здание библиотеки. Было без пяти минут шесть. Наверно, Дед уже пришёл, он кончает работу в пять.

Из дома доносились визги и вопли.

— Ой-я-я! — орал Митька. — Мучитель! Уйду в интерна-а-т! Людоед!.. Мамочка-а!

Митьку-Мауса мыли. В окно вслед за воплями вылетали красивые пузыри. Слышался голос Деда:

— В музей тебя, а не в интернат. В кунсткамеру. Уникальный экземпляр, загадка естествознания. Как ты ухитряешься собирать на себя всё, что есть вокруг?

— Не всё! — возмущённо голосил Митька. — Убери, она щиплется! Ой, мама!

— Где ты ухитрился отыскать смолу?

— Это гудрон! Ты мне все волосы выдрал!

Кирилл засмеялся и прислонил велосипед к перилам крыльца. Всё было знакомо в этом зелёном дворе. Лениво шевелил крыльями жёлтый ветряк, топтался на краю бочки добродушный петух Дима, доцветали одуванчики. На заборе улыбался нарисованный белой эмалью Митька-Маус с хвостом и мышиными ушами. Это Валерка Карпов нарисовал ещё в начале июня.

Кирилл вошёл в дом. Дед закутывал в простыню оттёртого, взъерошенного Митьку.

— Привет! — бодро сказал Маус Кириллу из-под белого балахона.

Дед оглянулся и обрадованно кивнул. Утащил Митьку на диван и пожаловался Кириллу:

— Опять, как в прошлом году, у этого типа глотка запухшая. Мороженого стрескал три порции подряд. Родители уезжают, а он снова с ангиной.

— Чушь это, — строптиво сказал Митька.

— Я тебе дам — чушь! Из постели не смей носа показывать! Понял?

— Понял, — согласился Митька. — Я читать буду. — И спросил у Кирилла: — А ты не скоро уйдёшь?

— Дед, — сказал Кирилл, — тут одно дело такое… Долгий разговор.

Разговор оказался не таким уж долгим, Дед всё понимал с двух слов.

— Дыба — это кто? Местный «король»? — спросил он.

Кирилл пожал плечами.

— Скорее, не «король», а так, мелкий «барончик».

— У Чирка отца нет?

— Н-не знаю… Ну да, нет. Он говорил, что мать да бабка.

— Наверно, небогато живут, — заметил Дед.

— Наверно…

— Новый велосипед ему уже не купят…

Кирилл внимательно посмотрел на Деда. Дед спросил:

— Девушку эту, студентку, как зовут?

— Оля… Федосеева.

— И адрес помнишь?

Кирилл кивнул.

— Самый простой способ, чтобы поставить точку на всей истории, — пойти к этой Оле и всё объяснить, — сказал Дед. — Если она человек хороший, то поймёт. Попросит, чтобы в школе не поднимали шума.

— Чирок, по-моему, не пойдёт, побоится, — засомневался Кирилл. — Да и денег у него ещё нет.

— Ему лучше и не ходить, — сказал Дед. — Мы же не знаем, что за девушка. А вдруг она вцепится и поволокёт парнишку в школу? Может, у неё такой педагогический принцип: не прощать и не жалеть. Другим в назидание.

— А кто пойдёт? — удивился Кирилл.

— Ты. Расскажи всё, а фамилию мальчишки не называй.

— Я?!

— Страшно?

Кирилл подумал.

— Нет, не страшно, — сказал он. — Но… Понимаешь, вдруг она подумает, что я сам виноват и выкручиваюсь. Плету историю, чтобы себя оправдать… Ведь на меня и так в школе…

— Да, пожалуй… — сказал Дед. — Но без риска не проживёшь.

— А деньги? — спохватился Кирилл. — Денег-то всё равно нет. Их же надо отдать! Она тоже одна с матерью живёт. Тоже, наверно, не миллионеры.

— Я это помню, — кивнул Дед. — Но деньги пока можно взять… те, что у нас на ремонт отложены. Там полсотни.

— Правильно! — обрадовался Кирилл. — А Чирок продаст свой драндулет и вернёт.

— Вернёт… когда подрастёт и заработает, — хмуро сказал Дед.

Кирилл даже приподнялся на стуле.

— Да ты что… Это же общие деньги, ребята по рублю копили. А ремонт?

— Что-нибудь придумаем, до весны далеко.

— Но тогда надо экипаж собирать, чтобы все решили…

Дед сердито захромал из угла в угол.

— Только время потеряем. Неужели думаешь, ребята заспорят? Мы же, Кир, человека хотим спасти. Тогда, в походе, не деньгами рисковали, а головушками.

Кирилл нерешительно сказал:

— Что-то не так… Он всё-таки виноват, а мы теперь для него всё на блюдечке. Это разве правильно?

Дед язвительно посмотрел на него.

— С точки зрения вашей Евы Петровны, это наверняка неправильно. Только если ты жалеешь человека, то жалей до конца, а не отмеряй свою доброту, как на весах. Это раз. Теперь два: такому пацану заниматься продажей — это опять влипнуть в историю. Мать тогда всё узнает, а ты сам говорил, что ей это сейчас опасно.

— Для малыша опасно, — тихо сказал Кирилл.

— Значит, не о чем спорить… Я знаю, чего ты боишься: что Чирок привыкнет за чужие спины прятаться, а сам за себя отвечать не научится. Так?

Кирилл кивнул:

— Так, наверно…

— А может быть, наоборот, — задумчиво проговорил Дед. — Может быть, поймёт, что есть люди, которые приходят на выручку. Тогда и сам покрепче станет… Кстати говоря, главный-то вопрос не о нём.

— А о ком?

— О Дыбе. Почему такие паразиты плодятся и почему их боятся? Не думал?

— Думал, — сказал Кирилл. — Но это вопрос отдельный.

— Не такой уж он отдельный, — возразил Дед. — С Чирком он вполне связанный. Может, собрать экипаж и всем вместе побеседовать с Дыбой?