Колыбельная для брата

Митька серьёзно опустил ресницы, будто кивнул: он понимал важность тайны. Потом опять посмотрел на Кирилла — с неожиданной тревогой.

— А ты со мной не раздружишься из-за неё?

— Ну что ты, Мить…

— А можно, я к тебе когда-нибудь приеду?

— Конечно, приезжай.

— Я на велосипеде. Мне Алька старый «Орлёнок» отдал, Дед обещал починить. Обещал, что сегодня, а сам не идёт.

За стеной еле слышно пикнуло радио.

— Девять часов, — нервно сказал Кирилл. — Где он ходит? У меня дома, наверно, уже паника, я в семь часов хотел приехать… Ох и шум будет!

— Налупят? — сочувственно спросил Митька.

— Да при чём здесь «налупят»! Меня ни разу не лупили. Просто мама с ума сходит…

Митька горько вздохнул:

— Так и бывает: сперва за тебя волнуются, а потом тебе же и всыплют.

— Бывает? — с мрачноватым юмором переспросил Кирилл. — Ты меня утешил…

— Первый раз не больно лупят, а только для испуга, — с глубоким знанием дела успокоил Митька.

Кирилл погладил на Митьке одеяло и тревожно задумался. Наконец звякнула во дворе калитка. Митька приподнялся, Кирилл встал.

Появился немного всклокоченный от поспешной ходьбы Дед.

Кирилл торопливо шагнул к нему.

— Ну что?

— Да всё в порядке, — торопливо сказал Дед. — Всё в самом полном порядке. Очень милая девушка, всё она поняла.

Кирилл шумно вздохнул и как-то ослабел, будто после тяжёлой работы. Но через несколько секунд сердито спросил:

— Если сразу всё поняла, где тебя носило два часа?

— Не «носило», а «сидело». У её мамы день рождения, полон дом людей. Меня сразу за стол упихали, думали, что я тоже гость…

— А ну, дыхни, — строго сказал из своего угла Митька.

— Я вот тебе дыхну… Кое-как объяснил этой Оле, что по делу пришёл. Зову из-за стола, а все кричат: «Молодой человек, объясняться будете потом!» Она, бедная, краснеет… Ну, потом ей всё рассказал. Она скажет завтра в школе, что кошелёк завалился за подкладку в плаще, вот и всё.

Кирилл ощутил смутное беспокойство: в придуманной истории с подкладкой почудилось что-то неправильное. Но сейчас было не до мелочей.

— Деньги-то отдал?

— Да, самое главное! — воскликнул Дед. — Кто придумал про сорок рублей? В кошельке было всего четыре рубля: металлический и три бумажки. На остальные она матери подарок купила, кофточку какую-то…

Кирилл растерянно заморгал.

— Вот это да… А чего же тогда говорили: стипендия, стипендия… И почему она ревела в учительской?

— Ну и что? Она же почти девочка, — как-то очень мягко сказал Дед. — Кошелёк было жаль, ей мама его подарила. А самое главное — от обиды. Пришла ребятишек учить, вся душа наружу, а они ей вон какой сюрпризик… Про стипендию она и правда говорила: о том, что получила её утром. Просто объясняла всё по порядку. Видно, никто не понял… Хотя бы подумали: разве кошелёк с такими деньгами оставляют в наружном кармане плаща?

— Ясно… — досадливо сказал Кирилл. — А четыре-то рубля отдал?

— Да не взяла она. Покраснела — и ни в какую… Славная такая девушка.

— Всё понятно, — сказал Кирилл.

— Что понятно?

— Почему ты не торопился.

— Иди ты знаешь куда…

— Я не иду, я лечу. У меня тяжёлое предчувствие: кажется, меня сегодня первый раз в жизни выдерут.

— По-твоему, я совсем идиот? — обиделся Дед. — Я же позвонил вам домой с автомата. Сказал, что ты у меня.

— Да у нас телефон не работает!

— Представь себе, уже работает!

— Уф… — облегчённо произнёс Кирилл. — Это даёт надежду на спасенье. Ну всё равно, я помчался. До завтра!

Он выскочил на тёмный двор, схватил руль. И тут его остановило будто крепким толчком.

Кирилл торопливо вернулся в комнату. Митька-Маус полусидел в постели, упираясь в подушку локтями. Встревоженно и с обидой смотрел на дверь.

Мельком глянув на удивлённого Деда, Кирилл подошёл к Митьке и сел на краешек дивана. Взял Мауса за похожие на лучинки запястья.

— Ну вот, Мить, я поехал. Спокойной ночи… — Потом понизил голос и сказал: — Ну, ты смотри, мы договорились: про наши тайны — никому.

Митька заулыбался и быстро закивал.

И, уже проносясь в сумерках по переулкам и спускам, Кирилл словно всё ещё видел перед собой Митькино лицо со счастливой улыбкой.

Глава 12

Сентябрь, даже очень тёплый, — всё-таки не настоящее лето. Днём жарко, а после заката воздух становится зябким. Чтобы не продрогнуть, Кирилл изо всех сил нажимал на педали.

Он был уже на середине мостика, когда внизу у камней замелькал фонарик. Кирилл разглядел на берегу мальчишку. Тот суетливо прыгал, натягивая брюки. Фонарик у него в руке дёргался и мигал.

Что-то знакомое, птичье было в мальчишке, и, доехав до конца мостика, Кирилл уже понял.

— Чирок! Петька! Это ты?

Фонарик замер.

Кирилл резко повернул и съехал к воде.

— Ты что здесь делаешь, Петька?

Чирок секунду постоял растерянно, потом положил на траву включённый фонарик и начал заталкивать под брюки подол рубашки. Его лицо, освещённое снизу, казалось странным и очень несчастным. Маленькое острое лицо с ушедшими глубоко в тень глазами. Смотрел Чирок не на Кирилла, а в сторону.

— Ты что… — начал опять Кирилл и замолчал, начиная догадываться. Петькина рубашка прилипла к мокрому телу, волосы тоже были мокрыми.