Колыбельная для вампиров

Заметив, что Штейна рука непроизвольно дернулась к ящику письменного стола, Рени напряженно улыбнулась. Не спуская взгляда с его разъяренного лица, она произнесла успокаивающим тоном:

— Не глупи, Том, лучше не делай того, о чем потом сильно пожалеешь. В конце концов, я же прошу о малости. Все что мне нужно это адрес девушки.

Как всякие грозные хищники вампиры в гневе страшны. Штейн медленно положил руки на стол и, судорожно сцепив их в замок, долгое время еще не спускал с собеседницы тяжелого холодного взгляда. Несмотря на всю спецназовскую закалку, Рени невольно поежилась, но постаралась не подать виду, что боится. Более того, выведенная из себя его нежеланием идти навстречу, она ответила таким же гневным взглядом. Спустя некоторое время Штейн опомнился, и на его лице появилось невольное восхищение мужеством маленькой женщины. Внезапно расслабившись, он устало помассировал пальцами виски.

— Хорошо. Если ты так настаиваешь, я дам этот чертов адрес. Понимаю, что ты чувствуешь, и только поэтому вхожу в твое положение. Но знай, вся ответственность за последствия лежит на тебе… — произнес он бесцветным голосом и, недобро глянув на собеседницу, прошипел: — Только учти на будущее, Кошка, шантаж Главы СБ, это далеко небезопасное занятие, для любого и ты не исключение.

Штейн замолчал. Внезапно он осознал, насколько был близок к убийству, и в его серых глазах промелькнул испуг.

— …! Ну, ты и редкостная сучка! Рени, ты хоть понимаешь, что вытворяешь?.. Идиотка! Больше никогда не смей мне говорить подобных гадостей, если не хочешь, чтобы я пристрелил тебя под горячую руку! — заорал он в полный голос и швырнул в ее сторону заготовленную записку.

Перехватив в полете драгоценную бумажку, Рени спрятала её в сумочку и, не прощаясь, двинулась к выходу. В дверях кабинета она неожиданно повернула обратно и, подойдя вплотную к Штейну, обхватила его лицо ладонями и, притянув упрямца к себе, крепко поцеловала в губы.

— Прости, мой друг! — покаянно сказала Рени, заглянув в обиженное прекрасное лицо. — Честное слово, я никогда бы не пошла на такую низость, если бы не крайняя нужда. Знай, я очень тебя люблю и надеюсь, что ты поддержишь Михаила, когда я уйду за грань. Будь верен ему по-прежнему, чтобы ни случилось в жизни.

Чувствуя себя виноватым, Штейн не выдержал и, порывисто прижав к себе приятельницу, поцеловал её в макушку.

— Дура ты, Рени! — произнес он снисходительно. — Знаю, все вы бабы со сдвигом, и мозги у вас набекрень, но до сих пор вы удивляете меня своими дурацкими выходками, — на его лице промелькнула улыбка. — Но Мику можно только позавидовать: ему повезло с тобой. Я даже не знаю, кого я больше из вас люблю, но почему-то мне кажется что тебя, дорогая!

— Но-но, Том, не увлекайся, — улыбнулась Рени, с трудом вырываясь из его пылких объятий, и добавила с шутливым вздохом: — Дорогой, наш поезд давно ушел. Раньше нужно было ковать железо, пока горячо. В свое время я отдала дань увлечению тобой, как и остальные девчонки из спецназа. Теперь прибереги свое верное сердце для другой, — и серьезно добавила: — Только обещай мне не выбрасывать из него старые привязанности. Хорошо? Поклянись!

— Клянусь всем самым дорогим!.. Рени, ты на меня не сердишься? — тихо произнес Штейн.

— Нет, ни за первое, ни за второе. Особенно второе было глупо с твоей стороны, но мужчинам свойственно размахивать оружием. Я тебя прощаю и люблю. До свидания, — серьезно сказала она и на прощание, легонько проведя ладонью по его щеке, исчезла за дверью.

Обессилено опустившись в кресло, Штейн закрыл глаза, и некоторое время сидел в полном оцепенении, рассеяно прислушиваясь к затихающему стаккато легких каблучков. Затем он вскочил с кресла и, схватив изящную стеклянную безделушку со стола, размахнулся и с силой швырнул ее в стену. Раздался жалобный звон стекла, и во все стороны брызнули блестящие осколки. Один из них отлетел рикошетом в его сторону, и сильно задел по щеке. Из глубокого пореза потекла обильная алая струйка, но царапина тут же затянулась.

«Идиотки! Все бабы как одна, идиотки! Даже самые лучшие!.. Нет! Ну, надо же было вбить себе в голову такую чушь! Мне показалось, что она осознала, какой несет бред, но судя по последним словам — ничего подобного! Зря я не пристрелил ее под горячую руку! Семь бед — один ответ! — Томас яростно заметался по кабинету. — Дожил! Меня во многом обвиняли, но до такого еще никто не додумался! Здорово! Оказывается я еще и педераст!.. И самое обидное, что это сказала Рени…»

С расстройства Штейн вытащил «Столичную» и налил себе почти полный стакан водки. Он залпом проглотил обжигающе холодную жидкость и закусил ее хрустким соленым огурцом «Эх, хорошо пошла! — одобрительно крякнул он.

Сразу же успокоившись, Штейн закурил, и в его голову полезли давние вспоминания о том, как они впервые встретились с Палевским. Даже не подозревая о том, Рени ударила его в самое больное место.

Жизнь иногда бывает невыносимо подлой, главное — не сломаться