Колыбельная для вампиров

Сказалась усталость и подкравшаяся дрёма закачала меня на волнах подступающего забытья. Тьен ушел, я это знала, но где-то на границе сна и бодрствования мне вдруг почудился его печальный близкий голос: «Мари, не уходи… я люблю тебя…» и столько в нём прозвучало неизбывной тоски и страдания, что из глаз хлынули слёзы. «Радость моя, не расстраивайся! Где бы я ни находилась, я буду помнить о тебе! Я ведь тоже люблю тебя», — прошептала я, прижав медальон к мокрой щеке.

В этот вечер столько всего произошло, наверно, поэтому мне пригрезился яркий запоминающийся сон. Удивительно, но те места, что я увидела, были мне совершенно незнакомы. Может, это часть воспоминаний, заблокированных инициацией?.. А может они вообще не мои, а так чудит ноосфера?

Осознаю, что стою посреди огромного зеленого луга, с которого недавно сошло весеннее половодье и меня переполняет удивительный беспричинный восторг, присущий только детям, когда они настолько счастливы, что им хочется раскинуть руки и взлететь высоко в небо. Прохладный воздух настолько чист и прозрачен, что рваная линия гор на горизонте с подступающими к ним темными лесами кажется изящным китайским пейзажем прорисованным тушью.

Меня овевают порывы свежего ветра несущие невообразимо прекрасные запахи просыпающейся земли. В воздухе витают, вызывая ностальгию, ароматы молодой распускающей листвы и мокрого камня, тающего снега и горького дыма. В нем таится и многое другое, неясное, но судя по ощущениям, нечто очень и очень родное, от чего так сладко сжимается сердечко.

Поднимаю голову вверх. Надо мной простирается такой высокий, и такой пронзительно-синий небесный купол, какого нет нигде, кроме как в горах. При взгляде на величественное небо в восторженном благоговении замирает сердце и верится, что там живут прекрасные небожители. Им хочется просто молиться — не унижаясь и не прося ни о чем, а только бесконечно восторгаясь их удивительной красотой.

Ах, как хочется парить в вышине, ловя пернатых собратьев за хвост!..

Увы, но только волшебник-сон дарит нам счастье вольного полета.

Удивительно, откуда берется такая тоска по крыльям? Может, нам их однажды оборвали?..

Ну, конечно! Потому в наших душах до сих пор жива неизбывная печаль и стремление вернуть утраченное. Интересно, перед кем мы так провинились?

Знайте, боги — вы жестоки!

Оказывается, я не одна на лугу, и вокруг меня смеются и прыгают такие же мальчишки и девчонки лет десяти. Мы разжигаем костер и готовим незамысловатую еду, забавы ради напихав в котелок все, что принесли с собой из дома. Ирландское рагу страшно булькает и шипит, выплескиваясь на горящий костер, но мы настолько проголодались на свежем воздухе что, не дожидаясь, когда варево хоть немного остынет, сразу же начинаем его есть, обжигаясь и хохоча. Народ деревенский и потому все босиком, ступни ног горят огнем от холода, устоять подолгу на месте невозможно. Бросив костер, мы несемся по лугу, и так увлечены своими играми и беготней, что никто, невзирая на холод, не хочет возвращаться домой.

Даже во сне меня переполняет невозможный детский восторг, и я чувствую, как у меня спящей текут слезы по щекам, вызванные щемящим чувством радости, принесенного воспоминаниями о детстве. О таком невообразимо далеком и таком беззаботно-счастливом!

Почти вываливаюсь из мира сонных грез, зарёванная, но в приподнятом душевном состоянии. Вроде бы ничего особенного мне не приснилось, но краски счастья трудно передать словами.

В ярком сновидении чужие воспоминания нежны как крылья бабочки, и вызывают светлую печаль. Любая попытка пристальней всмотреться в их акварельные краски затянутые туманным флером забвения, оканчивается плачевно. Волшебная красота чувств немедленно ускользает, как красота крыльев прекрасной летуньи, стертая прикосновением грубых пальцев.

К моему великому сожалению, оказалось, что я слишком рано проснулась. Стоило только опустить голову на подушку, и усталый организм тут же взял своё.

Теперь я вижу, что стою на высоком приторе, уступе, промытом рекой в горной гряде, а внизу беснуется поток, яростно катящий свои ледяные бутылочно-зеленые воды по скалистому дну ущелья. В руках у меня цветущая ветка дикого шиповника. Нежно-розовые цветы сладко пахнут розой, и я пытаюсь уловить их слабый аромат, но он периодически пропадает, и почему-то такое выводит меня из себя. Уколовшись о шипы, я бросаю ветку вниз и с любопытством наблюдаю за ее полетом к реке.