Колыбельная для Волчонка

Он перевел взгляд на Антошкину мать, но та стояла отвернувшись и внимательно смотрела на берег. Она заметила приближающийся выступ санатория, розовую громаду Дома культуры, где работала Лизавета. В уме она лихорадочно заготавливала фразы, предназначенные для того, чтобы отделаться от навязчивого мужика. Но заготовки, к счастью, не понадобились. На берегу мужчина помахал Антошке и пошел вверх по улице не оглядываясь. Ирина только сейчас заметила, что при ходьбе он слегка прихрамывает.

Вечером подруги сидели в открытом кафе как две вольные птицы. С детьми осталась Лизаветина тетка, которая лечилась в санатории. Настроение у обеих было прекрасное. Они шутили, вспоминали институтские дела и до боли в скулах смеялись.

— Хорошо у тебя здесь, Лизка, — протянула Ирина, блаженно жмурясь.

Лизавета подмигнула и добавила:

— Вот только мужичка бы!

Ирина усмехнулась и вкратце рассказала свой утренний эпизод на яхте. Лизавета неодобрительно воззрилась на подругу.

— Ну и одичала ты, Ирка! — возмутилась она. — Уж мужику и пофлиртовать с тобой нельзя. Это же тебе Черное море, мать, люди, чай, сюда за этим и едут!

— Я с ребенком, — возразила Ирина.

— Тебе сколько лет, мать? — прищурилась Лизавета.

— Сколько, сколько, — отмахнулась Ирина, — сколько и тебе.

— Вот именно! Тридцать два! А выглядишь на двадцать пять, не больше. Чего же ты хочешь? Это ты сама себя не видишь, а мужик-то… Он, мужик, нюхом чует, когда баба давно… Ну, поняла? Слушай, ты сколько лет одна?

Ирина только рукой махнула:

— Ты, Лизка, брось. Лучше бы о себе позаботилась. Лизавета вздохнула. Отхлебнула коньяк и обреченно покачала головой:

— Рукавицын не дает. Ни себе ни людям, козел!

— У тебя кто-нибудь был после него? Лизавета зло засмеялась:

— Как же! Познакомилась я тут с одним «товарищем». У нас в санатории квартировал. Не женат, занимается бизнесом. В общем, что надо. Ну, ко мне, естественно, каждый вечер приходит. Санаторий-то в двух шагах — удобно. Все как положено — цветы, коньяк. И вот представь, сидим мы так однажды и Рукавицын является. Нет, ну ты подумай, от своей законной жены является, гад. Чистый, накормленный, умытый. С тортом для Полины и грушами. И что ты думаешь? Слово за слово — он этот торт на моего ухажера надел. Ты думаешь, это его удовлетворило? Все груши, прикинь, с балкона вслед перекидал. Ни одной ребенку не оставил.

Ирина еле сдерживалась, чтобы не расхохотаться, но Лизавета сама прыснула, в красках вспомнив тот злополучный эпизод, и через минуту подруги вновь смеялись до слез над Лизаветиной странной жизнью.

— Ну а этот, с фантой, хоть симпатичный? — допытывалась Лизавета.

— Ничего, — подумав, заключила Ирина, — правда, он в темных очках был, я не очень разглядела. Ну, в общем, не страшный.

— На кого похож? — с готовностью поинтересовалась подруга.

Ирина улыбнулась: «Ну, Лизка! Вот кто не меняется». С юности Ирина помнит эту Лизаветину привычку всех мужчин сравнивать с артистами кино и эстрады.

Молоденький лаборант из их института, по которому сохла каждая вторая студентка, напоминал ей в то незапамятное время Дмитрия Харатьяна. Своего знакомого по первой поездке на море она сравнивала с Микеле Плачидо. Иринин муж Саша почему-то напоминал ей известного барда Юрия Визбора. Во всех ее сравнениях что-то действительно было. Может быть, только не всем бросалось в глаза.

Вот разве что сходство Рукавицына с известной эстрадной звездой было неоспоримо. Похоже, это была своеобразная ирония судьбы — шутка, подброшенная Лизавете в отместку за ее привычку.

Пожалуй, только Лева Иващенко, заноза в Лизаветином сердце, не выдерживал никаких сравнений. Ни на кого не похож. Он был уникален и неподражаем и поэтому остался единственным из мужчин, с кем ее развела судьба, воспоминание о котором саднило сладкой ноющей болью.

Ирина помолчала и добросовестно подумала.

— Шут его знает, на кого он похож, — пожала она плечами. И застыла в этой позе.

Лизавета с беспокойством проследила за ее взглядом. В кафе вошли двое мужчин. Один — брюнет с вызывающе широкими загорелыми плечами, другой, чуть скромнее в комплекции, с ежиком светлых жестких волос. Тот, который с ежиком, заметил Ирину и, чуть кивнув, задержал на ней внимательный взгляд.

Лизавета взглянула на подругу. Вот те раз! Ирина побледнела, засуетилась, схватила сумочку и, бросив сквозь зубы: «Пойдем», резко рванула к выходу. Лизавета, ничего не понимая, двинулась следом, она должна была себе признаться, что с некоторых пор перестала понимать подругу.

Конечно, та давняя трагедия сильно ее изменила. Это понятно. Но прошло пять лет… Лиза все еще надеялась, что Ирина со временем станет ну если не прежней, то хотя бы близкой к той вечно заводной компанейской Ирине, которую обожали на их курсе. Надеждам явно не суждено сбыться. Дураку понятно, что это тот самый мужик, с которым она познакомилась утром на яхте «Луна».

«Ну пусть он тебе не понравился, — ругалась про себя Лизавета, догоняя подругу по душной ночной улице. — Но чего ради бледнеть и убегать, будто ты увидела привидение? Это что-то ненормальное».