Колыбельная Кассандры

Собака висела там, где он сказал, вопреки надеждам сестры на скоропостижное сумасшествие молочника. Нет, ему не привиделось, и его видение не было результатом пьяного бреда. Потому что иначе ей пришлось бы признать, что все они сошли с ума. Сестра Сара в том числе.

Шикнув на заголосившую было помощницу, чудом не потерявшая присутствия духа Сара приказала принести инструменты из сарая. А собравшемуся слинять молочнику (ну их, с их делами и разборками, это ж знак Гарри Уотерса, а с ним связываться никому не следует!) пришлось остаться и помочь женщинам снять труп животного с ворот. Кивнув на прощание, он уехал, пряча глаза. Оглянувшись издали, старик увидел, как монахини в черном торопливо смывают бурые потеки с дубовых ворот.

Вот с этих самых пор Кассандра и перестала спать совсем. Куратор докладывала, что девочка наотрез отказывается подчиняться строгим правилам режима. Даже если ее насильно укладывают в постель, она злонамеренно не закрывает глаза.

Пришлось в целях ограждения остальных девочек от тлетворного влияния ослушницы вначале заклеивать ей скотчем рот и глаза, а затем и вовсе запирать ее в келье для моления, обитой красным сукном. Это не помогало. Впрочем, даже нормальные девочки не смогли бы уснуть в этой жуткой, величественной, как траурный гроб, зевающий в ожидании покойника, комнате. Никто не помнил, зачем ее когда-то обили красной тканью, но бархат был настолько дорогой, что ободрать его и привести комнату в приличное состояние пока не решались.

Воспитанницы тем временем насочиняли кучу страшных историй о привидении, которое якобы поселилось там. Теперь уже и сестры побаивались заходить в молельню по вечерам. Они крестились всякий раз, проходя мимо. Кассандру запирали там, невзирая на вопли и стук крепких кулачков в двери, не выпускали до утра.

Никто не слышал, как она кричала из-за тяжелых дверей, что ей страшно и чтобы ее выпустили оттуда. Или выпустили другую девочку, которая влетела в окно и мучает Кассандру. Подумать только! Стыд и позор, до чего может договориться испорченное дитя!

Наутро пленницу выпускали, и она, как сомнамбула с красными глазами, бродила по приюту, навевая ужас на младших и вызывая непрестанные жалобы старших. Учиться в таком состоянии девочка была не способна. Помогать по хозяйству — тем более. На четвертый день бессонницы дитя потеряло сознание.

Ее нашли в коридоре перед классом математики. С занятий девочку удалили за неприличное поведение. Негоже лежать на парте с выпученными глазами и не отвечать на заданные вопросы!

В лазарете доктор, которого специально пригласили для Кассандры — постоянного врача в приюте не было, — поставил безобидный диагноз. Сильное переутомление. Велел предоставить отдых и не трогать, пока сама не очнется. Через несколько минут, после того как врач ушел, девочка очнулась и с безумными глазами стала метаться по приюту. Она перерывала постели девочек, потрошила тумбочки с личными вещами и безумным голосом вопрошала:

— Где? Где он?! — Будто от искомого предмета зависела не только ее жизнь, но все мироздание.

— Что ты ищешь, дитя мое? — осторожно спросила мягким, как пух одуванчика, голосом Сара, которую срочно вызвали в дортуары.

— Кушак!

— Что это? — шепотом переспросила сестра Агнесс у начальницы.

— Пояс! Где мой пояс? — продолжала кричать Кассандра.

Руки ее тряслись, глаза широко открыты, будто у слепой, и было страшно находиться с ней в одном городе. Все, затаив дыхание, с ужасом смотрели на нее, как на экзотическое животное. Ядовитое — поэтому даже дышать одним с ней воздухом было страшно. Люди всегда подозревали, что безумие так же заразно, как проказа.

Кассандра тем временем вытянулась, застыла на пару секунд и вдруг грохнулась на пол, прямая как рельса. Глаза оставались открыты. Все бросились поднимать обмякшее тело. Взяв себя в руки, Сара увела эту ватную куклу к себе в кабинет. Сестры поскорее разогнали остальных воспитанниц по классам и как ни в чем не бывало продолжили уроки рукоделия и французского. Только девочки вели себя тише, чем обычно, не шалили и отвечали уроки едва ли не шепотом.

— Дитя мое, — начала Сара. Но, взглянув в незрячие полоумные глаза Кассандры, остановилась.

Ох, чувствовала она, что не надо было давать ей имя Сент-Джонс. Девочка постучалась в приют в День святого Ионы, свою настоящую фамилию называть отказалась категорически. Сестре Саре не оставалось ничего иного, как назвать ее так.

Разве удивительно, что Кассандра проявляла непростительное упрямство, непослушание, сварливость… Совсем как малый пророк, прославившийся тем, что, вопреки воле Господа, жаждал наказания раскаявшегося города. Жестоковыйный строптивец сначала побывал во чреве кита, лишь бы не исполнять того, что должен.