Колыбельная (ЛП)

       - Ты не хочешь связываться со мной, - сказала я. - На самом деле не хочешь.

      Он встал, немного поморгал, подошел к кровати и сел. Затем наклонился ко мне, провел рукой вверх по моей, затем по шее, притянул меня поближе к себе, и примерно секунду мы оставались в таком положении, смотрели друг на друга. И тут внезапно пришло воспоминание о прошлой ночи, моя память словно открылась и выпала мне на руки, где я смогла все хорошо рассмотреть. Это было словно картинка, кадр: девушка и парень стоят у телефонной будки. Девушка закрыла глаза руками. Парень стоит перед ней и наблюдает. Он тихо что-то говорит. И затем, внезапно, девушка делает шаг вперед, упирается лицом ему в грудь и поднимает руки, чтобы запустить их ему в волосы.

      Итак, это была я. Может быть я и раньше об этом знала, и именно поэтому я сбежала. Потому что я не показываю слабость: я ни от кого не завишу. И если он такой, как другие, то просто дайте мне уйти, со мной все будет в порядке. Уйти будет легко, удобно забыть то, что я держала в сердце, сжатое в тугой комок, спрятанное ото всех.

      Теперь Декстер сидел очень близко ко мне.

      Казалось, что этот день может развиться в разных направлениях, словно веб-сеть, с бесконечными возможностями. Какой бы ты ни сделал выбор, особенно тот, которому противишься, он всегда будет иметь влияние на остальное, на что-то в большей степени, как дрожь под твоими ногами, на что-то в меньшей, что ты едва ли заметишь какие-либо перемены.

      Но все это происходит.

      Итак, пока весь остальной мир продолжает свое существование ничего не подозревая, пьет кофе, читает о спорте и забирает вещи из химчистки, я наклоняюсь вперед и целую Декстера, тем самым делая выбор, который изменит все. Может быть где-то прошла рябь, небольшое колебание, маленький сдвиг во вселенной, едва заметный.

      Я его не почувствовала. Я только почувствовала, как он поцеловал меня в ответ, купая меня в солнечном свете, когда я сама растворяюсь в нем и ощущаю, как мир продолжает жить, как и всегда, вокруг нас.

Глава 8

      Июль.

 - Не нужен мне томат твой гадкий, я хочу картофель сладкий.

      Декстер остановился вместе с музыкой. Теперь мы все можем слышать гудение холодильника и сопение Манки.

       - Ну, хорошо, что еще рифмуется с картофелем?

      Тед бренчит на гитаре, смотрит в потолок. На диване у холодильника ворочается Джон Миллер, ударяясь головой об стенку.

       - Кто-нибудь? - спрашивает Декстер.

       - Ну, - говорит Лукас, скрестив ноги. - Все зависит от того, какая рифма тебе нужна - реальная или псевдо.

      Декстер смотрит на него.

       - Псевдо рифма, - повторяет он.

       - Реальная рифма, - начинает Лукас, и я узнаю его тон «знатока», - это гадкий. Но ты легко можешь прибавить - о к другому слову, чтобы создать рифму. Даже если грамматически это неправильно. К примеру, отношение-о, уменьшение-о.

      Тишина. Тед бренчит следующий аккорд, затем натягивает струну.

       - Нужно доработать, - говорит Лукас. - Но мне кажется, мы к чему-то движемся.

       - Вы можете все заткнуться, пожалуйста, - ворчит Джон Миллер с дивана. - Я стараюсь заснуть.

       - Время два часа дня, и это - кухня, - отвечает ему Тед. - Иди куда-нибудь еще или прекрати ныть.

       - Ребята, ребята, - говорит Декстер.

      Тед вздыхает.

       - Люди, нам надо сфокусироваться на этом. Я хочу, чтобы «Картофельный Опус» был готов к тому шоу на следующей неделе.

       - «Картофельный Опус»? - говорит Лукас. - Теперь это так называется?

       - Ты можешь предложить что-нибудь лучше?

      Лукас замолкает на секунду.

       - Неа, - наконец произносит он. - Точно не могу.

       - Тогда заткнись.

      Тед берет гитару.

       - С самого начала, первый куплет, с чувством.

      И так далее. Еще один день в дурдоме, где я с недавних пор провожу почти все свое свободное время. Не в том плане, что мне все нравится, в частности это место похоже на свалку, в основном из-за четырех парней, которые здесь живут, и ни один из которых не имеет никакого представления о бутылке лизоля. В холодильнике испорченная еда, на шторках в душе растет что-то черное, пораженное милдью, а с задней террасы доносится непонятный запах. Только комната Декстера выглядит пристойно, и это только потому, что у меня есть свои границы. Когда я нахожу пару грязного белья под диванной подушкой или борюсь с мухами, постоянно летающими над мусорным ведром, мне становится уютно от того, что его кровать застелена, его диски расставлены по алфавиту, а освежитель воздуха выпускает свое розовое, в форме розы сердечко. Я пришла к выводу, что все это - маленькая цена, которую приходится платить за мою психику.