Колыбельная страха

На его плече висел солдат, слабо перебирая ногами. Я по цепочке передал команду и подхватил раненого. Мой хребет затрещал от боли – нагрузка была будь здоров! Пролет – Ставр и Ренат обогнали меня и зашли «двойкой» на третий этаж. Выше были только крыша и темные тучи.

– Чисто!

– Растяжек нет?!

– Нет, чисто, – повторил Ренат.

Я покрутил по сторонам головой, привалил солдатика к стене. Он был очень бледный, но улыбнулся… Заговорил репродуктор противника, но вместо предыдущего писклявого голоска раздался уверенный бас:

– Шайтаны, меня слушать будете! Сдавайтесь, и я клянусь, отпущу вас домой. Именем своим клянусь. Карим Волк никогда не врет!

2

Все мои эмоции сгорели, видимо, во время боя. Я равнодушно наблюдал за фризовцем, которого посекло осколком и отбросило взрывом в сторону от укрытия. Раненый держался за бедро, громко матерился и просил помощи. Он так орал, что перекрывал другой голос, говорящий в репродуктор.

– Давай, давай, солдатики, выходите! Что вам терять? Это не ваши дела, зачем за сталкеров умирать?

– Урою, падла, всех урою! Помоги, Корявый, помоги!

Непонятно было, кто кому дал передышку: они нам, начав вливать в уши свою якобы миролюбивую песенку, или мы им, ослабив натиск. Признаваться не хотелось, но врать самому себе – это даже хуже: уже всем было, наверное, ясно: операция «Стужа», похоже, была обречена на провал.

Сумерки почти скрыли раненого фризовца. Ему бы затихнуть, притвориться мертвым, но он по-прежнему не замолкал.

– Коряга, братуля, помоги! Ноги посекло, ноги! – умолял бандит.

– Эй, майор! Ты тут?! Я знаю тебя, а ты меня нет!

Меня уже начинал раздражать этот голосовой дуэт. Я думал о главе наемников, Кариме Волке: «Не сдох же, сволочь, не сдох. А я так надеялся на Зону, что она, родимая, подчистит наши хвосты, сварит Карима под красными небесами. Силен, ничего не скажешь. Это какую же физическую подготовку надо иметь и силу воли, чтобы не растеряться, когда сверху природа сходит с ума, да еще и выбраться живым».

Я, стараясь не высовываться, принялся осматривать поле боя. По-другому Завод сейчас назвать и не получилось бы. Повсюду на грязном снегу были раскиданы тела бандитов. «Сколько же их тут?! Хорошо мы их покромсали. Зато остановили попытку проникнуть в Кирпичный. Или не хорошо?» У нас еще двое бойцов остались внизу, только раненый солдатик сидел сейчас напротив меня. Он вцепился в автомат и таращился на меня с обожанием, словно ожидая, что я махну сейчас рукой и скомандую: «Учения окончены, отбой!»

Хотя, если честно, сам я точно так же посматривал сейчас на Ставра – с надеждой, что майор вызовет волшебный вертолет с пулеметами и окончательно вытравит этих насекомых.

Цех пылал. Языки пламени освещали половину территории Завода. Попадания снарядов РПГ нанесли мрачному зданию новые пробоины, и он, как корабль, с тревогой ожидал начало нового шторма.

– Максим, сын Сергея! Мне зачитать всю твою биографию?! Где ты, твоя родня живет? Видишь, я все про вас знаю! – заревел репродуктор. – Скажи своим людям, пусть выходят! Мне они не нужны, мне только один нужен!

Ставр приложил палец к губам, проскользнул в другую комнату – анализировал ситуацию. Лоб он умудрился где-то рассечь, и теперь постоянно смахивал текущую из раны кровь рукавом.

– Даю десять минут, Максим Сергеевич! – вновь заговорил Карим.

Раненый боец отпил из моей фляги.

– Солдатик, полегчало? – спросил я его.

– Я не солдатик, я – младший сержант Паша Зарубко. А вы меня не помните?

Я присмотрелся к нему: обычный солдат, только-только вырвавшийся из «духов»; росточком поменьше меня, да и щуплый какой-то, как котенок; серые глаза широко распахнуты. Однако при всей своей внешней невзрачности держался боец хорошо – обезболивающие из моей оранжевой аптечки творили чудеса.

– Почему на «вы»? Сейчас по ушам надаю за такое обращение… – выпалил я. Вспомнить его я так и не смог.

– Тююю… Как стол переворачивал, тоже не помнишь? – втиснулся в наше общение Ренат. Он уже успел стащить с себя маскировочный халат, сбросить военный гольф – и теперь походил на героя американского боевика: бицепсы, лицо в грязи, автомат на изготовку.

– Да какой стол?! – разъярился я. «Рядом наших пацанов убивают, а они устроили “угадай мелодию”».

– Когда вам… Тебе кличку вручали – Костыль, – сказал солдатик.

И тут я вспомнил его. Это был тот солдат-сопля, что просил меня не ходить на разборки с «дедушками», а потом уже я его вытаскивал из каптерки, спасая от показательной «порки».

– Да, перевернул. Я же случайно, с кем не бывает, – соврал я. Мы одновременно улыбнулись.

– Вообще, сидеть за столом с этим уродом, Пятном, и мне не хотелось, – признался Ренат. – Как оно там, кстати, поживает? Воняет, как всегда?

Солдатик понемногу оживал. Конечно, я его не узнал: по сравнению с тем хлюпиком, передо мной сейчас сидел хоть и щуплый по-прежнему, но нормальный пацан: после боя, потери друзей и ранения в живот, он не ныл, не причитал и не жаловался.