Сегодня никто не умрет

Дмитрий Григоренко Я из Зоны. Сегодня никто не умрет

© Д. Григоренко, 2018

© ООО «Издательство АСТ», 2018

* * *

Часть первая. Закон

1

– Ты получишь десяточку. Десять лет в тюрьме, с зэками и прожжёнными уголовниками. Знаешь, что они с тобой сделают?

Сказав это, полковник Махлюков нервно захихикал. Так же мерзко смеялась алкоголичка с отекшим лицом на автовокзале. Да и угрозы были похожие: если не дашь на опохмелку, то ждут беды и неприятности. Полковник требовал от меня признания по всем статьям.

Я не знал, какая разница между зэками и уголовниками, поэтому промолчал. Мне хватило своего урки. Я вспомнил Чеса в последние минуты его жизни. Видимо, на моем лице отразились какие-то эмоции. Махлюков, который проводил расследование, почуял во мне слабину и решил, что его угрозы начали действовать, – а раз так, то надо их усилить.

– Ты, Кузьма, в душе будешь бояться мыться. А если мыло упадет… – Он снова захихикал.

Я кашлянул, прочищая горло. Все же сидели мы здесь не первый час, и оно пересохло, как земля на солнцепеке. Полковник, стоящий передо мной в начищенных туфлях, сел на край стола. Допросы проходили в комнате с покрашенными зеленой краской стенами и минимальным количеством мебели: стол, два стула, привинченные к полу. К мебели можно было отнести и меня – безмолвного, не реагирующего на подначки нашего начальника воспитательного отдела. А что? Табурет сержант Кузьма Новиков по кличке… Без нее. Старую я оставил в полях Зоны, вместе с покойниками. Новой так и не обзавелся. «Эх, на настоящей зоне влепят», – мрачно подумалось мне.

Я посмотрел внимательно на ворот наглаженной военной рубашки полковника, гладко отполированные дорогой бритвой щеки.

– Товарищ младший сержант.

Голос мой не сорвался, фразу я произнес четко.

– Что? – недоуменно спросил Махлюков.

– Товарищ полковник, согласно уставу вы обязаны обращаться ко мне по званию или фамилии, – строго сказал я.

Махлюков вскочил со стола, замер на секунду. Я смотрел прямо перед собой: впереди кирпичная стена, за ней – наша военная часть. Весна насыщала воздух приятной свежестью, зелень робко пробивалась, и мир оживал от зимней спячки. Правда, не весь.

Мрачная хозяйка не изменяла себе, и темные тучи из Зоны накатом обрушивались на часть. Словно морские волны холодного океана.

«Что ж за напасть такая, из Зоны выбрался и теперь попаду в тюрьму. Как проклятье от Чеса – убил урку, значит, сам полезай на нары».

Махлюков меня не ударил. Жаль. Он судорожно расстегнул китель, засунул руки в карманы брюк и начал кружить вокруг меня. «Цербер одноголовый. Хотя нет, тот на цепи сидел, вход охранял. Черный ворон, что ж ты вьешься…»

– Крутой? Да?! Ничего, ты у меня не первый. – Он резко остановился, закрыв собой стену, и ударил кулаком по столу. – Думаешь, я не найду на тебя управу? Сопля малолетняя! Да я, честный офицер, таких тварей под корень извожу и изводить буду!

От удара стол затрясся, как холодец на празднике. Видимо, по замыслу полковника, такой резкий переход от спокойной беседы к битью мебели должен был вызвать у меня панику.

Нет, я, конечно, не железный человек, хотя уже и не бумажный. Шестидневный поход по Зоне меня изменил. Даже не так – я начал меняться. Такие обстоятельства: надо было или поменять мир, или себя. Я выбрал второй вариант. Поход, который начинался как стандартная самоволка: сходить в Зону, прошвырнуться до деревни или даже к бару, выпить со сталкерами, принести назад артефакт, а может, и байку повеселее.

Принес: солдатика, который пропал несколько недель тому назад, гематомы по всему телу и уверенность в своих силах – я смог выжить там, где многие упали бы и уже не встали.

Моей заслуги в этом мало. Спасибо сталкеру Трофимычу, который научил меня основным законам поведения на запретной территории и остался прикрывать от стаи собак.

Да и троица бандитов с помощью ударов, ругани и угроз очень сильно изменила мой взгляд на мир. За такое спасибо сказать – это, пожалуй, много было бы, но и проклинать я их не собирался. Отмычка по прозвищу Пробирка остался в радиоактивных топях Топи. А из них в часть вернулся…

– Товарищ младший сержант, – спокойно повторил я.

«Помню, Трофимыч, помню! Надо говорить спокойным тоном, это раздражает собеседника. Выводят мои ответы Махлюкова из себя, и он нервничает».

– Хорошо, Новиков, хорошо. Поверь, я тебя не буду трогать.

Он наклонился, достал из портфеля несколько листков бумаги, ручку. Положил предо мной белый лист. Смешно. Помню, в то утро, когда начмед пнул меня в Зону, я наткнулся на полковника. Как он тогда сказал? «Принесешь свой листик, а то на вас, дармоедов, не напасешься?»

Теперь он сам мне носит бесценные листики – только бы я написал то, что ему хочется, а не правдивое изложение событий. Как все меняется в зависимости от нужды человека.

Руки затекли, и наручники стали казаться неподъёмными гирями. Еще и кожу натирали чуть ли не до кости.