Колымская повесть

Скоро из-за гребня показались олени, а затем выглянул Николай Второй. Какое-то время он стоял, глядя вниз, затем помахал мне рукой и показал, чтобы я поднимался к снежнику. Оказывается, второй круторог после выстрела прыгнул в лощину, пробежал шагов двадцать и уже мертвым скатился в стекающий от снежника ручеек.

Мы взвалили добычу на оленей и спустились вниз. Николай Второй все время молчал и был так невозмутимо спокоен, словно подобные охоты у него случаются каждый день и уже изрядно надоели. Шагает по камням, курит, изредка покрикивает на оленей и все. Я хорошо помню, что до поры до времени события охоты обсуждать не положено и благоразумно отстаю.

Самое неожиданное случилось в долине, когда Николай Второй вдруг заявил, что оба барана принадлежат мне. Я могу съесть их сам, не уступив никому и кусочка, могу просто выбросить росомахам, и никто за это меня не осудит. Добыча по давнему обычаю принадлежит тому, кто первый ее заметил, а не тому, кто убил. Николаю Второму я должен возвратить всего лишь два патрона, истраченных на этой охоте. Ровно по одному на каждого барана, если бы даже он истратил на них всю обойму.

Объяснял все это Николай Второй очень серьезно. Так же серьезно поддержали его Прокопий с Кокой. Но мне все время казалось, что это розыгрыш. Года три тому назад я охотился на Черном озере и чуть не подрался с одним мужиком из-за обыкновенной шилохвости. Когда налетели утки, мы выстрелили одновременно, и кто из нас попал — не понять. Пришлось поскандалить. Но там я с самой ночи киснул под дождем, подкрадывался, стрелял. А здесь — увидел, сообщил и… получай добычу!

Да не какую-нибудь, а пару снежных баранов!

Поэтому я решил, что с этими баранами у пастухов какая-то не совсем понятная мне игра, но все же принял ее правила и попросил помочь отвезти моих баранов бабушке Мэлгынковав. Пусть она разделит их между обитателями стойбища, как посчитает нужным. Она давно распределяет моих хариусов и ленков, которых приношу с рыбалки, почему не разделить и баранов?

…А через неделю к нам прилетел вертолет-магазин, я выбрал у продавцов две чашки с золотым ободком и, хотя мы кочевали уже довольно далеко от сопки Чазю, отнес и поставил их рядом с чайником. Там немного повалялся на хрустком мху, затем поднялся, погладил мох ладонью и, как можно доверительней сказал:

— Ну, извини, если что не так. Я пошел. До свидания, сопка!

САМЫЙ БОЛЬШОЙ МЕДВЕДЬ

Если в тебя вдруг попадет вылетевший из костра уголек, в тот день обязательно встретишь медведя. Примета — вернее не бывает. Лиственничные и стланиковые дрова горят с таким треском, что сядешь поближе к костру, искры в минуту прожгут на одежде десять дырок. Но сколько брожу по распадкам и сопкам — ни одного медведя встретить не получается. А мне нужен не просто медведь, а самый крупный из них. Очень даже может быть, живущий на Аляске гризли не самый крупный в мире. Просто американцы изучили своих медведей лучше, чем мы. Ведь рассказывали же мне и в Гижиге, и Рассохе, и Кепервееме о медведе, между ушами которого может усесться взрослый мужик. Более того, мне показывали кость с хорошую дубину, заверяя, что она из одного вот таких медведей. Конечно, она могла быть от мамонта или носорога, но если и вправду медвежья, тогда американский гризли не дотянется нашего топтыгину до плеча. Я уже встречал здесь снежных баранов, диких оленей, лосей, росомах, рысь и даже кабаргу, а вот медведя не получается. Но может в этом я сам и виноват, потому что разыскиваю медведя с карабином в руках.

Не задолго до моего появления в этих краях, на Коку напал медведь и гонял по распадку часа два. Наверно молодому зверю стало скучно, и он решил поиграть с пастухом. Медведь не пытался укусить Коку или хотя бы повалить на землю, а просто бегал сзади на трех лапах, размахивая четвертой в полуметре от Коки. Тот кричал, отмахивался футляром от бинокля, а мишка не отставал. Когда, наконец, зверь угомонился и ушел в стланики, от футляра у Коки осталась меньшая его половина.

После такого понятно, почему пастухи не разрешают мне ходить одному без оружия, а когда ты с карабином — даже кедровки облетают стороной.

Дед Хэччо посоветовал мне, чтобы не расстраивать оленеводов, отправиться на поиски медведя с карабином, затем спрятать его в кустах и искать налегке. Кроме того, подсказал, отправляться на поиски затемно. Медведь «любит» попадаться на глаза рано утром или поздно вечером и как раз в том месте, где ты его не ждешь

«Он все равно, что шаман, — наставлял дед Хэччо, избегая произносить слово „медведь“, — может, совсем рядом стоять, весь на виду, а ты его все равно не заметишь»…