Колымские тетради

Все то, что знал любой поэт
Назад тому пять тысяч лет,
Теперь ученый-физик,

Едва не выбившись из сил,
Лабораторно воскресил,
Снабдил научной визой.

Ему медали и венки,
Забыты древние стихи,
Овидия прозренье,

Что удивить могло бы свет,
Как мог вместить его поэт
В одно стихотворенье.

И слишком страшно вспоминать,
Как доводилось умирать
Чудесным тем провидцам.

Их отправляли много раз
Кончать пророческий рассказ
В тюрьму или в больницу.

И в наши дни науке дан,
Подсказан гениальный план
Каким-нибудь Гомером.

И озаряют сразу, вдруг,
Путь положительных наук
Его стихи и вера,

Его могущество и власть,
Которым сроду не пропасть,
Навек не размельчиться,

Хотя бы все, что под рукой,
Дыша и злобой и тоской,
Желало б расщепиться.

VIII

И раньше Божия рука
Карала мерзости греха,
Гнала из рая Еву.

И даже землю сплющил Бог,
Когда Он удержать не мог
Прорвавшегося гнева.

Быть может, у природы есть
Желанье с нами счеты свесть
В физическом явленье

За безнаказанность убийц,
За всемогущество тупиц
И за души растленье.

За всю людскую ложь, обман,
Природа мстить любой из стран
Уже давно готова.

За их поруганную честь
Готовит атомную месть,
Не говоря ни слова.

IX

У всех свое добро и зло,
Свой крест и кормчее весло.
Но есть закон природы.

Что всех, кого не свалит с ног,
Тех разгоняет жизни ток
К анодам и катодам.

Родится жесткий разговор
Больному сердцу вперекор
О долге и о славе.

Но как же сплавить те мечты
И надмогильные кресты
В кладбищенской оправе?

И это, верно, не про нас
Тот умилительный рассказ
И Диккенса романы.

Ведь наши версты велики,
Пещеры наши глубоки
И холодны лиманы,

И в разности температур
Гренландии и Эстремадур —
Такая есть чрезмерность,

Что каждому не хватит сил,
Чтоб мог, умел и воскресил
Свою былую верность,

Чтоб были снова заодно.
Не называли жизни дно
Благоуханным небом.

А если это не дано —
Не открывали бы окно,
Не подавали хлеба.

Ведь даже дружба и семья
Служить опорой бытия
Подчас уже не могут.

И каждый ищет в темноте
Своей обманутой мечте
Особую дорогу.

Мне впору только в петлю лезть,
Мне надоели ложь и лесть
И рабские поклоны.

Но где ж мне отыскать надежд,
Чтобы заполнить эту брешь
Совместной обороны?

И на обрывистом краю
Преодолею я свою
Застенчивость и робость.

Не веря век календарю,
Я с удивлением смотрю
На вырытую пропасть.

Но я туда не упаду,
Я удержусь на скользком льду,
На тонком и на ломком,

Где дует ветер прежних лет
И заметает чей-то след
Крутящейся поземкой.

X