Ком

Следующую пару дней Андрей почти безвылазно проторчал в своей комнате, официально — отсыпаясь после рейда, а фактически — прячась от того самого Толстого Кумлы, который, как выяснилось, торчал в Тасмигурце. Его команда пришла сюда в качестве караванного конвоя. Вернее, караван они сопроводили до базы на поверхности Кома, а в Тасмигурц уже спустились специально ради местной знаменитости — бродника под ником Кузьмич. Это было лестно, даже очень, но и опасно. Если уж землянин (весьма справедливо) опасался, что «двойка» может почувствовать то, что бродник Кузьмич уже овладел хасса, что уж говорить о «тройке». Кумла должен был вычислить его просто на раз. Поэтому Андрей специально наказал Легкому сообщить Толстому о том, что он ценит его предложение, но пока не планирует вступать ни в какую команду и покидать первый горизонт, после чего сообщил Гнезду, что собирается пару дней отоспаться после тяжелого и не слишком удачного (ну по его собственным меркам) рейда. В принципе, этого обычно было достаточно, чтобы любые притязания испарились, как дым. Отношения в Коме были предельно просты: если человеку поступило некое предложение, а он его не принял — вопрос исчерпан. Но Кумла, отчего-то, не покинул Тасмигурц, а застрял в поселении. Так что через два дня Андрей понял, что выхода у него нет: придется выходить и встречаться с этим настырным бродником. Ибо ему стало совершенно понятно, что тот не удовлетворился переданным отказом и решил лично встретиться с землянином. Причем, чем раньше Андрей выйдет, тем будет лучше для его реноме, к каким бы дальнейшим последствиям эта встреча не привела. И сбежать в рейд не удастся. Даже не столько потому, что всем сразу станет понятно, что это бегство. Это-то землянин как-нибудь перетерпел. В его нынешнем статусе «нулевика» слинять с пути «тройки» не так уж и зазорно. Просто не удастся это. Если уж Толстый сумел пробиться в лидеры команды — в мозгах ему не откажешь. Так что он явно озаботился тем, чтобы его очень быстро известили, когда бродник Кузьмич покинул свою нору и вылез на свет. А срываться в рейд вот так, без подготовки — не пополнив боезапас, не закупившись полевыми пайками — было полной глупостью. Исходя из всех этих соображений, к исходу второго дня Андрей понял, что, как бы он ни хотел иного — встречи не избежать.

Местом для встречи был избран бар его ночлежки. Временем — утро. А что — готовили здесь вполне прилично, и народу поутрени в баре также было вполне достаточно. Так что весь разговор произойдет при свидетелях. Что показалось Андрею отнюдь не лишним.

Кумла появился в баре в тот момент, когда Андрей как раз подчищал сковороду яичницы. И то, как он это проделал, землянину не понравилось сразу. Во-первых, Толстый (которому, как стало ясно при первом же взгляде, это прозвище полностью подходило) пришел не один, а в сопровождении четверки вооруженных до зубов бродников. Уже это было весьма необычно. Обычно в поселениях бродники не ходили в полном вооружении, за исключением короткого промежутка времени, приходившегося на дорогу от ворот поселения до своей ночлежки или обратно, в зависимости от того, выдвигались ли они в рейд или возвращались из оного. Кумла же в рейд точно не собирался, поскольку, в отличие от сопровождавшей его четверки, был одет только в дорогой комбез марки «Плага-ЗЗК», который обычно носили не менее чем «четверки», и вооружен одним клинком, тоже очень дорогой модели «Вязь-6У». Даже «одноручник» не взял, пижон. Зато он небрежно крутил в руках клинок. Во-вторых, войдя в бар, бродник окинул всех присутствующих наглым взглядом своих белесых, навыкате, глаз, презрительно скривил губы и этак небрежно-лениво продефилировал к столику Андрея. Где бесцеремонно уселся на стул напротив землянина.

— Ты, что ли, Кузьмич? — поинтересовался он тонким, слегка даже визгливым голосом, в котором Андрею послышались даже этакие истерические нотки. Да уж, если бы даже не было никаких других резонов держаться подальше от этого типа, то после вот такой первой встречи Андрей бы точно уверился, что не хочет иметь с ним никаких дел.

— Ну, я, — делано лениво отозвался землянин, отодвигая опустевшую сковородку и протянув руку к дымящейся кружке с кеолем. Но ухватиться за кружку он не успел — сидевший напротив него Кумла небрежно шевельнул пальцами, и кружка покатилась по столу, расплескивая содержимое. Андрей изумленно уставился на Толстого. Он что, совсем охренел — пользоваться хасса не просто внутри поселения, но и вообще внутри помещения, причем вот так, небрежно, не для лечения или, там, каких-то неотложных нужд, а просто для понтов?

Тот ответил пренебрежительным взглядом, а затем искривил губы в усмешке и заговорил: