Кома

Грея трубку щекой, и слушая непрерывный гудок, Николай задумался. Родителям он звонить не хотел. Можно было сестре, на сотовый – за короткое время сложную цепочку связей: от его имени до её номера, было скорее всего не отследить. Но из квартиры… Лучше всего было, конечно, дойти по крайней мере до метро и позвонить по «карточному» автомату. Карточки, насколько он знал, тоже можно было отследить, связав воедино несколько сделанных с одной и той же звонков, но для такого случая можно было купить и новую, на пару десятков единиц. Деньги, в конце концов, у него были. Но зато не было желания никуда выходить.

– Старшая, привет! – сказал он в трубку, нащёлкав номер и дождавшись ответа в виде как обычно оптимистичного голоса сестры, – Как жизнь? Как вечер?

– Ничего, нормально. Как ты?

– Тоже всё ничего, – соврал Николай, не моргнув глазом. Зная, что сестра вот-вот спросит, чего это он звонит ей домой на сотовый номер, он объяснил, что ночевать сегодня домой не придет, и попросил передать это родителям, чтобы не волновались, – причём позвонить тоже обязательно на сотовый телефон, номер которого он, разумеется, уже не помнил. Сестра, вероятно, удивилась, но пообещала сделать как он сказал. Одной проблемой, таким образом, стало меньше. Николай обернулся на дверь, и увидел, что дед Лёша его дожидается, подпирая косяк. Спросить его по поводу «переночевать» он ещё не успел, но, во-первых, предполагал, что его на ночь глядя не отпустят, а во-вторых даже одних сегодняшних денег в кармане вполне хватало, чтобы в любом случае провести это время с комфортом. К тому, что их выросший сынок изредка может не прийти на ночь домой, родители Николая уже несколько привыкли, и хотя в большинстве случаев это объяснялось переносом дежурств или праздничными загулами, «ничего такого» в этом они уже не видели. Иногда Николай предполагал, что мама исподтишка надеется, что он наконец-то залетит и женится на какой-нибудь девочке поумнее, но после трёх лет медучилища и шести – мединститута это было чуть ли не смешно.

– Поговорил? – спросил его дед Лёша. – Всё нормально?

– Да, Алексей Степанович. Спасибо.

– Мы тебе на диване в гостиной постелим, а сейчас Наталья тебя станет ужином кормить. Будешь рассказывать, или нет?

Николаю захотелось ответить именно «нет», но это был не выход.

– Алексей Степанович, – сказал он вместо этого, – У Вас, я помню, много знакомых-моряков. Вы не подскажете, за последние полтора-два месяца из них кто-нибудь умер?

Вопрос был глуный: если тем морякам, которых дед Лёша мог знать, столько же лет, сколько и ему, то ничего удивительного в этом не будет в любом случае, но всё-таки…

– Три дня назад умер бывший кавторанг Орбага, – ответил дед после короткой паузы. Подумал он, вероятно, о том же самом. – Ему было 78 или 79, он у меня тральщиком ещё в Польше командовал. Вчера хоронили.

Отчего?

Николай стоял, застыв, посреди комнаты, пытаясь заставить себя не воспринимать вообще любую деталь, как свидетельство своей паранойи.

– Инфаркт, – дед Лёша мазнул рукой по воздуху. – Третий.

– Кто-нибудь ещё?

– Под Новый Год – Егор Бородулин, ему в своё время ещё твой дед помогал. Почки. А так всё, больше не знаю. К ноябрю, как соберёмся с остатками наших, так пересчитаемся, а до этого… – он развёл руками. -Редко друг другу звоним, только когда надо что-то, или как собираемся в «Катькином садике»^ на конец похода…

– Мальчики! – Наталья Евгеньевна заглянула к ним, разгоняя рукой воздух перед вспотевшим лицом. – Да идите уже на кухню, готово всё. Аскольдик, как ты? Маме звонил?

– Звонил, – с чистым сердцем ответил он. – Спасибо большое. Николай посмотрел на деда Лёшу, потом снова на его жену.

– Наталья Евгеньевна… Можно я у вас переночую сегодня? Я понимаю, что нехорошо, но мне на работу с утра, а пока ещё я доберусь…

На часах было десять с копейками, и даже пешком он дошёл бы до дома всего минут за 40 или 50, но туда сейчас очень не хотелось. Почему проклятая интуиция, изведшая его за эти недели чуть ли не до невроза, смолчала, когда его действительно, на самом деле, начали убивать?

– Да конечно, Коленька! Мы даже рады. Ирка как замуж-то выскочила, так здесь пусто, и мы всё вдвоём чаи гоняем. Пошли, покушаешь…

Слава Богу, дойдя до кухни Наталья Евгеньевна полностью переключилась на кастрюльки, сковородочки, и тарелки, и не стала развивать нехорошую тему. Дед Лёша поглядывал от своего литрового чайного стакана с мордой ухмыляющегося барбоса, и молчал, только изредка вставляя комментарии в её почти непрекращающийся монолог.

– Так за что тебя резали-то? – спросил он, когда жена вышла в комнаты за какими-то специальными конфетами, всё ещё продолжая говорить и не обратив совершенно никакого внимания на протесты наевшегося до осоловения Николая.

Тот как раз грел до сих пор мёрзнущие руки о бока дымящейся, пузатой сервизной чашки, и чай в ней ощутимо плеснулся. То, что дед это спросит, Николай знал, но что ему на это ответить – не представлял совершенно.