Кома

Артём рассказал про поиски, – начиная с обзвона по всем номерам подряд, из самых старых, вытащенных из давно засунутых в глубину секретеров Дашиных записных книжек. Размноженными на ксероксе объявлениями «Ушла и не вернулась», подложенными под лист полиэтилена, от дождя, был оклеен весь возможный Дашин маршрут до дома. Пару раз звонили какие-то придурки, и сразу требовали тысячи долларов за информацию. Приходилось встречаться – во всех случаях это были пустышки: или полусумасшедшие, или просто потерявшие совесть люди, которым срочно надо было денег. Каждому бомжу в округе было выдано по 50 рублей с наказом спрашивать и смотреть вокруг – в своём большинстве они отнеслись к задаче по-человечески.

– И что?

Вопрос был, конечно, лишний. Если бы появилась хоть какая-то зацепка, Артём выглядел бы хотя бы чуть-чуть более живым. Проблемы Николая не произвели на него большого впечатления. Никаких прямых свидетельств в пользу их связи с исчезновением Даши он не видел, а подозрения или даже логику того, что всё это началось более-менее одновременно, к делу не подошьёшь.

Они распрощались, и Артём побрёл домой. Николай прошёл за ним метров тридцать, до угла следующего дома, чтобы посмотреть, не выйдет ли к нему подстраховывающий его спину человек, если такой есть. Нет, не вышел. Артём, как и он сам, был, похоже, одиночкой. Тяготы основных и реальных дел, – вплоть до разговора с бомжами, с ним делил Дашин отец, но встречу с её странноватым знакомым по работе Артём настолько многообещающей не счёл. На что, разумеется, имел полное право. Совершенно так же было понятен и тот факт, что он не предложил помощь хотя бы в форме ночлега. Ему было не до того.

Николай вернулся к киоску, купил на металлическую мелочь шоколадный батончик, и меланхолично его сжевал, разглядывая ряды пивных бутылок. Идти хоть куда-то было всё-таки надо. На вокзалах сейчас не поночуешь, даже с паспортом в кармане, а всё остальное стоит денег. Одежда на Николае, после на редкость удачного захода домой, была чистой, – от рубашки до носков, и пару дней можно было бы просто поночевать на отделении, затоварившись в том же или другом киоске одноразовым «жиллетом» и пачкой жевательной резинки вместо зубной щётки. Но сейчас для этого было поздновато – попытка пробиться на отделение сквозь намертво запертые в эти часы двери вахтёршу была чревата долгими объяснениями, а то, как туда прошёл тот тип в ночь прошлой пятницы, Николай так и не знал.

– Эй, парень…

Бомжик всё же закончил нарезать круги вокруг него, и подошёл попросить немного денег. Николай не дал, – самому было мало. Отойдя от метро и счастливо разминувшись с милицейским патрулём, он пошёл пешком по ночному городу: торопиться, в конце концов, было некуда. Примерно пятый или шестой подъезд из оставшихся по правую руку оказался без кодового замка, и Николай в него с интересом заглянул. Чистотой и излишним освещением подъезд не блистал, и это его вполне устроило. Планировка тоже была подходящей. Поднявшись по пахнущей дрянью лестнице до пролёта между двумя последними этажами, Николай прошёлся вдоль дверей, и ничего особо интересного не обнаружил. Подоконник был изрезан и покрыт ожогами от потушенных об него сигарет, но зато он был длиной почти в полтора метра, поэтому Николаю удалось на нём очень неплохо устроиться. Он даже не задумался посмотреть на часы, настолько быстро уснул, подложив согнутую вдвое сумку с халатом под поясницу. Усталость взяла своё, и заботиться об излишних удобствах не приходилось. В первый раз он проснулся где-то в полшестого, когда впервые заработал лифт – со скрипом и рычанием. Второй – через полчаса, от голосов на лестнице, на несколько площадок вниз. Третий – от того, что кто-то тряс его за плечо.

Не открывая глаз, Николай высказал несколько несложных японских фраз, сообщающих невидимому собеседнику, что он доктор, что это – весьма красивый дом, и что у него очень болит спина. Первая и последняя фразы были чистой правдой. Тряска и вопросы в стиле «Чего разлёгся?» прекратились, и Николай поднял голову, встретившись глазами с мужиком лет сорока, явно никогда не касавшегося начального курса «Японского для всех». Лицо у него было здорово удивлённое.

– Сколько времени? – спросил Николай, и сразу же сам посмотрел на часы. «7.25».

Мужик покачал головой и отступил на шаг назад. Это позволило держащемуся за спину Николаю разогнуться и спустить ноги на пол. Если бы он сейчас достал из сумки докторский халат с фонендоскопом, одел их на себя, и поднял бы руку, мужик наверняка убежал бы с громким криком. То, как это могло бы выглядеть, настолько Николая восхитило, что поднялся на ноги он уже полностью проснувшимся, извиняющеся мужику улыбаясь, – как будто тот мог прочитать его мысли. Лучшей практической шуткой за последние несколько лет он считал ту, что на его глазах произвёл тот же Алексей Степанович прошлой весной, почти с год назад. Сейчас он упустил шанс её побить.