Кома. 2024 (СИ)

- Женя, я понимаю, что ты хочешь принять участие в демонстрации. Но я попрошу тебя остаться дома и присмотреть за Ладой. Если с нами что-то случится, а может случиться всякое, мы с Марой хотим, чтобы ты позаботилась о наших детях. Я знаю, что ты на многое способна и хочешь быть в гуще событий. Но... но ты единственный человек, который сможет их защитить. Вплоть до того, что ты должна постараться вывезти Ладу и Игоря из страны, если что-то пойдет не так и нас арестуют. Мы не можем рассчитывать на своих родителей. И ты знаешь почему. А все наши друзья завтра будут на площади.

- Мы надеемся, что до этого дело не дойдет, Женечка, - тихо вставила Мара. - Но дай мне слово, что ты не бросишь их.

Подруга пристально смотрела на меня в ожидании ответа. В ее глазах я прочла мольбу и надежду.

- Хорошо. Я сделаю все, что будет в моих силах.

Мара облегченно выдохнула и прошептала одними губами:

- Спасибо, дорогая.

- Мы рассчитываем на тебя, Женя, - добавил Павел. - Мы понимаем какую ношу взваливаем на тебя, но ты единственная кому мы можем доверить своих детей. Так сложилось...

В это самое мгновение мы услышали громкий топот на лестнице и площадке возле нашей двери. Затем раздался оглушительный стук в дверь и грозное: "Откройте! МСС!".

Мы тревожно переглянулись. Мара резко подхватилась с места и побежала к входной двери. Мы с Пашей поспешили за ней. Как только Мара щелкнула замком, дверь широко распахнулась, и подруга оказалась зажатой между дверью и стеной прихожей. В квартиру начали вваливаться моповцы и эсэсовцы. Кто-то с силой толкнул меня, и я чуть не упала. Павел бросился на помощь жене. Один из эсесовцев преградил ему путь и ударил кулаком в солнечное сплетение. Гольский согнулся пополам и застонал от боли. Двое других моповцев подхватили его под руки и потащили в гостиную. Бросив Павла на ковер, они принялись избивать его ногами. Паша больше не стонал, а только закрывал голову руками и побелевшими губами хватал воздух. Я рванула в гостиную и истерично закричала:

- Прекратите этот произвол! Хватит!

Но меня никто не услышал.

Скоро гостиная наполнилась людьми в черном. Все они были вооружены. На головах эсесовцев были надеты каски с открытыми забралами. Кто-то подтолкнул ко мне испуганную и ничего не понимающую Ладу, которая все еще была в нарядном платье и волосами, собранными на затылке красивой заколкой. Я прижала дрожащую девочку к себе и прошептала:

- Не бойся. Не смотри туда.

Я попыталась закрыть ладонью глаза девочки, но она упрямо высвободилась и продолжала смотреть, как нелюди в черном продолжают избивать ее отца.

В это время в гостиную вошел Нырков. Он крепкой хваткой держал Мару за локоть. Каким-то чудом подруга вырвалась и бросилась к мужу, но один из избивающих Павла моповцев грубо отшвырнул ее. Мара упала на диван. Потом она вновь ринулась к избивавшим мужа людям и принялась колотить одного кулаками. И тут все услышали тихий, но властный голос Ныркова:

- Достаточно. Эту сумасшедшую успокойте и в наручники ее. Этого, - Нырков указал пальцем на Павла, - поднимите и браслеты наденьте, чтобы не рыпался.

Я судорожно сглотнула, наблюдая за происходящим. Моповцы принялись исполнять приказание. Павла поставили на ноги. Его лицо превратилось в кровавое месиво, а тело в один сплошной кровоподтек. Мой друг едва стоял на ногах. Двое истязавших его моповцев, нацепив наручники на запястья Павла, поддерживали его за локти. Мару поставили рядом с мужем.

Я с ненавистью посмотрела на Ныркова и опять не узнавала его. Это был совершенно другой человек. Не мягкий, все понимающий ссыльный гений. Не тот знающий себе цену высокомерный Высший, который привез меня в Столицу. И даже не тот хозяин большой компании, которому было поручено сопровождать меня в ПВТ.

Сейчас перед всеми стоял вожак стаи волков. Властный, циничный палач и безнравственный предатель, который в эти минуты ставит точку в трудном деле, которое ему уже изрядно надоело. Ему слишком долго пришлось жить вне своей волчьей стаи, выслеживая Гольских и подполье Неверска. Новое обличье Ныркова ужасало. Но оно не стало для меня и Гольских неожиданностью.

Этим подонком еще совсем недавно я восхищалась и считала своим другом. Да, мои подозрения не были беспочвенными. Как ни прискорбно это констатировать, интуиция меня не обманула и на сей раз.

У меня защемило под ложечкой, и я поняла, что это конец и Гольским и мне. Но я не понимала, почему Нырков не отдает новых приказаний. Складывалось впечатление, что он чего-то с нетерпением ждет. В гостиной стало как-то тихо и только Нырков переводил взгляд с Гольского на меня, а потом на Мару. Своим же взглядом, наполненным ненависти и презрения моя подруга была готова испепелить Ныркова. И честно говоря, в этот момент я начала бояться за ее рассудок.

Наконец мы услышали тяжелый топот сапог в прихожей.