КОМА. 2024. Вспоминая Джорджа Оруэлла

Я с сомнением посмотрела на Бельскую. Здорова ли она? Что за бред она несет? Верит ли она сама во что говорит, или только прикидывается этакой благотворительницей и верной соратницей ГГ? Но, если она говорит искренне и верит в то, что сейчас изрекает, то главный советник диктатора явно имеет какое-то психическое расстройство личности.

В эту минуту я ненавидела себя за то, что у меня не достало смелости отказаться от предложения Бельской. Но я нашла себе оправдание. Я не хотела подвергать Гольских излишнему вниманию со стороны МСС и властей накануне акции. И мой отказ приехать в Столицу мог был быть расценен Бельской, как отсутствие лояльности к ней и ГГ.

Оказавшись внутри особняка, я поразилась безвкусице, царящей в нем. Более всего, меня поразила одна очень маленькая, но характерная деталь убранства просторного холла. У самого порога, на дорогой итальянской мраморной плитке лежал… (вы не поверите!) простой деревенский круглый коврик, сплетенный из разноцветных тряпок! Я тут же предположила, что хозяйка дворца сплела его собственноручно. Я чуть не расхохоталась, но взяла себя в руки и серьезно выслушала приказ Бельской:

– Евгения Ильинична, сейчас вы можете отдохнуть в своей комнате. А в 14-30 нам подадут обед. После обеда у вас будет время на отдых и сборы в театр. Мы поедем смотреть балет «Спартак». Сегодня открываются празднества в честь Дня Рождения Главы Государства. Мы с вами приглашены лично им. А не прихватили ли вы случайно с собой вечерний туалет? Если нет, то до вечера мы легко разрешим эту проблему.

– Не беспокойтесь, уважаемая Анна Станиславовна. Вечернее платье у меня с собой.

– Вот и отлично. Можете идти отдыхать.

Господи, как же мне захотелось взять под козырек и громко крикнуть: «Есть, мой генерал!». Но я увидела Варю, робко жмущуюся к стене и ожидающую распоряжений хозяйки. И мне сразу расхотелось ерничать и издеваться над властной фарисейкой. Я только кивнула в знак согласия и потопала вслед за маленькой Послушницей в отведенные мне «барыней» апартаменты.

Оказавшись в своей комнате, я скинула туфли и костюм и отправилась в ванную. Здесь все было обустроено, как в неплохом трехзвездочном отеле. Импортная сантехника, унитаз с подогревом, дорогие гели и шампуни. Мягкий махровый халат, висящий на крючке у двери.

Я наполнила ванну и добавила в воду ароматизированную морскую соль. Я долго лежала в теплой воде, отдавая ей усталость и приводя нервишки в порядок. Спустя двадцать минут я почувствовала себя отдохнувшей и решила, что не мешало бы прогуляться по дому. Но затем отмела эту мысль. Ну, что нового я могу здесь увидеть? Китч, безвкусицу хозяйки и очередной сплетенный ею коврик? Нет, лучше уж я поваляюсь в постели и попытаюсь связаться с Гольскими.

Я так и сделала. Вылезла из ванны и, накинув пушистый банный халат, плюхнулась на широкую мягкую кровать, покрытую турецким покрывалом. Дозвониться до Гольских я не смогла. Шли длинные гудки.

4.

А в 14-30 я спустилась на первый этаж. Маленькая Варя, видимо выполняющая в доме роль проводника, провела меня в огромную столовую. Длинный стол был сервирован на двоих. Сама хозяйка дома уже сидела в торце стола и нетерпеливо поглядывала на золотые наручные часики от «Картье».

– Вы пунктуальны, Евгения Ильинична, – констатировала факт Бельская. – Это хорошо.

– Хорошо для чего? – поинтересовалась я, усаживаясь за выделенное мне место на противоположном конце стола.

– Для нашего дальнейшего общения, – хозяйка дома сделала паузу и обратилась к надзирательнице, бесшумно появившейся в проеме массивной дубовой двери столовой: – Пусть подают.

По приказу Бельской в столовую начали заходить дети с подносами в руках. Это были те же Послушники, которые трудились во дворе. Они по-прежнему были одеты в серые шерстяные бесформенные платьица и костюмчики. Правда, на головах девочек были повязаны серые косынки.

Дети аккуратно расставляли на столе тарелки с едой. Сейчас я думала о том, что девочки и мальчики, прислуживающие мне и своей «барыне», напоминают детишек из сиротских приютов или работных домов Викторианской Англии 18-19 века. Это сравнение было столь ярким и образным, что мне захотелось предложить Бельской прочесть Чарльза Диккенса и особенно его роман «Приключения Оливера Твиста». А еще Теккерея, который очень красочно и точно описывал ханжество и лицемерие в «Ярмарке тщеславия». Но мне показалось, что разговаривать с Бельской о «высоких материях» – значит впустую сотрясать воздух. Женщина с видимым удовольствием уплетала салат и не смотрела в мою сторону. У меня же аппетит совершенно пропал.

Покончив с салатом, Анна Станиславовна принялась за суп. Она набросала в наваристый куриный бульон куски хлеба и начала есть, быстро орудуя серебряной ложкой. Она присербывала и чавкала, и эта манера есть вызывала у меня отвращение. Я опустила глаза, но заткнуть уши, увы, не могла.

Наконец, покончив с бульоном и насытившись, «барыня» соизволила взглянуть на меня.

– Почему вы не едите? Вам не нравится? У меня, между прочим, отличный повар.