Кома

- По размеру подошёл. А на верхней полке у меня новое издание стоит, нецензурированное. Пашка подарил на семьдесят пять.

- Понятно...

Оглянувшись на дверь, дед Лёша взял пистолет из его рук, выщелкнул на стол обойму, передёрнул, и показал, как работает предохранитель. Щёлкнул, опять передёрнул затвор, снова щёлкнул, и вернул обратно.

- Как новый! - сказал он с удовольствием. - Патронов вот только мало, мы с парнями в позапрошлом году перестарались, когда отстреливали. Ни одной осечки!

- А что, им не надо?

- А тебе?

Давно седой, но лохматый без единой пролысины, верный друг деда смотрел усмехаясь. За последние дни он помолодел, похоже, лет на пятнадцать.

- Мне надо.

Отнекиваться Николай не стал, будь у него пистолет, - и вчерашний мужик, и сегодняшние пацаны очень сильно огорчились бы. С другой стороны, это ещё пять лет тюрьмы. К сожалению, после десятилетия регулярно всплывающих обсуждений «Закона об оружии», Дума договорилась только до одного - позволить иметь его самой ценной части гражданского общества - себе, народным депутатам. Впрочем, договорилась она до этого ещё в самый первый раз, вызвав с тех пор не затихающую и глубокую благодарность уличных бандюков.

Дед Лёша понял его сомнения совершенно правильно, и начал убедительно объяснять, что если написать с утра бумагу в стиле «нашёл в подъезде, иду сдавать в милицию, надеюсь на вознаграждение», то это, якобы, поможет. Вряд ли, конечно. Но взять пистолет хотелось, -маслянисто-серый, некрупный, он весьма удобно лежал в руке.

Николай вздохнул. И хочется, и колется. Милиция останавливала его достаточно часто, а время от времени и обыскивала, поставив к стене и заставив поднять руки. По какой-то непонятной причине он привлекал внимание. Возможно, именно поэтому на него и напали эти странно умелые ребята.

После короткого эпизода страха по поводу того, что всё происходящее может быть, в итоге, охотой именно на него, он сумел подключить логику и немного успокоиться. Если бы исчезнувший два года назад из его жизни гордый борец за независимость Чечни по имени Турпал добрался до Питера и вздумал его разыскать, ему ничья помощь не потребовалась бы. Турпал справился бы с ним одной левой, даже без ножа - просто придушил бы на месте, не отвлекаясь при этом от обсуждения с ближайшим милиционером стоимости легализации своего пребывания вдали от родных гор. У Николая до сих пор подрагивали ноги, когда он вспоминал те ощущения, которые этот человек у него вызывал. Но, - раз он до сих пор жив, значит это всё же не Турпал. И слава Богу. Николай повертел в руках пистолет, оттянул назад туго сдвинувшийся ствол с затворной рамой, вытянул руку, прицелившись в угол над телевизором, и нажал на спуск. Боёк сухо щёлкнул, но даже без выстрела пистолет дёрнулся у него в руке. Нет, это не для него...

Теперь он уже не верил, что второе нападение действительно связано со всем происходящим на отделении и вокруг него: смертями больных, исчезновением Даши, попыткой подобрать ключ к сейфу, и так далее. Первое - да, вполне возможно, потому что на гетеросексуальных молодых мужчин маньяки обычно не охотятся. Но вот второе скорее всего было именно совпадением, результатом того, что он привлёк к себе внимание доставаемыми из кармана деньгами, то есть покупкой куртки. Да и вообще угнетённым внешним видом. Николай вполне самокритично допускал, что если глядеть со стороны, то вполне можно почувствовать потихоньку формирующийся над ним аватар жертвы - кого-то, за кем гонятся, кого травят. Морально, физически, всё равно. Таким людям начинает банально не везти - затравленно оглядывающийся в ожидании очередной угрозы, нервничающий человек может сдуру попасть под трамвай. Или его столкнёт под поезд метро внезапно почувствовавший к нему неприязнь сосед по платформе, даже встреченный впервые в жизни - просто от злости. Такое бывает. Возможно, именно под такую раздачу он сегодня и попал.

Пистолет всё ещё лежал у Николая в руке, и дёд Лёша, удивлённый его долгими размышлениями в простой, в общем-то, ситуации, уже прекратил уговоры и сделал удивлённое лицо. Он был явно недоволен отсутствием благодарностей и всего такого. В этот момент в комнату вошла его нагруженная подносом с чашками и блюдцами жена.

- А-а-а! - сразу заорала она. - Старый дурак! Ты что, с ума сошёл? Коленька! Зачем тебе это?!

Николаю неожиданно захотелось засмеяться: настолько эти слова не вязались ни с его настроением, ни с самим видом Натальи Евгеньевны. Несмотря на свой типаж «уютной тёти», она полжизни проработала наладчицей сначала на разных заводах по стране, а потом на ленинградском «Пирометре», и сюсюканье ей не подходило совершенно.

- Опять? Опять достал? Сколько раз говорила тебе! Закопай, закопай его к чёрту! Или отдай Пашке! Зачем он Коле-то?

- Затем, что парня второй раз за два дня ножом режут! - неожиданно рявкнул Алексей Степаныч.

У Николая появилось ощущение, что он попал в середину какого-то давно ведущегося разговора, где обе сторону по многу раз перебрали все аргументы, но так ни до чего и не договорились.