Кома. Первая и вторая книги

Большой зал как всегда поражал воображение. Монументальные факультетские столы, штандарты в четырех цветах на стенах, волшебный потолок и огромные стрельчатые окна, навевающие мысли о готике — словом, убранство действительно было великолепным. Да, Большой зал всегда мне нравился. И тут было бы просто идеально, если бы здесь не сидели все эти подростки. Толпа малолетних магов издавала множество раздражающих звуков: они жевали, глотали, чавкали, хрюкали, смеялись, ржали даже, переговариваясь и обсуждая все свои подростковые проблемки. И никому, ни одной сволочи не было дела до того, что у одного истинного целителя адски болит голова. Конечно, кому какое дело до самочувствия того, кто их лечит?! Это же врач должен лечить всех, а не все врача.

За столом Рейвенкло громко взвизгнул какой-то первокурсник. Я вымученно застонал, опустил голову на сложенные руки и услышал совет Малфоя сходить в Больничное крыло.

— Был уже, — ответил я, страдальчески вздыхая. — Зелье мне уже споили, только оно не помогает.

Я поднял взгляд, рассматривая нахмурившееся лицо Малфоя. В его серебристых глазах мелькнула тревога.

— Да не переживай, Драко. Спасибо тебе, конечно, за беспокойство, но не стоит. Это все из-за моего синдрома.

Я подергал подвеску с ящеркой. В последнее время она весила как целый булыжник, явно намекая, что её пора снимать. Дамблдор мне очень, очень подгадил, сука бородатая. Проживая на Гриммо, я так и не рискнул снять подвеску, а когда убежал к Максу, просто забыл про нее. Естественно, моя магия вопила и требовала, чтобы ей дали свободу. А свобода мне не светила от слова совсем, потому что чертов директор опять запретил практику. Глядя добрыми всепонимающими глазами, он сетовал на то, что времена нынче тяжелые, никак нельзя подвергать такого ценного меня дополнительным рискам. А то, что я уже крышей еду — это ничего?! Спасибо, блять, директор, за мое счастливое детство! И ладно бы просто запретил принимать пациентов, так еще и не подписал разрешение на прогулки. Я даже в Хогсмид не смогу сходить.

Короче, я страдал. Уже неделю. Меня так не колбасило с первого курса. Может, сейчас это проходило и не столь жестко, но все равно приятного было мало.

— Иди-ка ты тогда поспи, — сказал Драко, сочувственно потрепав меня по макушке. Какой-то совершенно не малфоевский жест. — У нас все равно история магии, так что ничего важного ты не пропустишь.

— М-да. Пожалуй, так и сделаю.

Я встал из-за стола и поплелся в подземелья. Но дойти до лестниц в тишине и покое мне было не суждено. В холле на меня налетела неразлучная троица гриффиндорцев.

— Здорово, Волхов! — бодро завопил Уизли и хлопнул меня по плечу.

Полупустой холл многократно отразил его вопль от стен, отчего в мозгах стало очень больно и гулко. Пульс участился, череп будто сжали тиски. Я зашипел, зажмурившись, и схватился за виски.

— Рон, я вне себя от счастья, только заткнись, молю.

— Вадим, что с тобой? — Гермиона, словно ничего и не было, подошла ко мне с явно видимым намерением обнять и поцеловать. Так привычно и так… неправильно.

— А что, не видно? Голова болит! Что ты делаешь?

Я отшатнулся, с недоумением глядя на нее. Девушка обиженно поджала губы и напряженно выдохнула.

— В чем дело?

— В чем дело? — переспросил я, нахмурившись, и возмутился. — Мы же расстались!

— Расстались… — она явно озадачилась и плотнее сжала губы. По глазам было видно, что из неё рвутся всякие нехорошие слова в мой адрес. — Вот как. И когда же произошло сие знаменательное событие?

— А…

А действительно — когда? Я зажмурился, пытаясь отвлечься от боли хоть на секунду и вспомнить.

Вот мы сидим на Гриммо, вот она возмущается рабским положением эльфов, вот она наезжает на меня со своей ревностью по поводу поцелуев с близнецами, потом в кучу сваливает туда же дружбу с Луной и Сириусом. Непонятно, чем ей Блэк не угодил?..

Стоп!

Стоп.

Этого не произошло. Этого не было. Никогда. Я не стал целоваться и осуществлять остальные постельные эксперименты с близнецами, а Гермиона не устраивала скандал по этому поводу. Это был очередной вещий сон, который уже не сбудется.

У меня с ними никогда ничего не было, а неделю назад мы вообще подрались из-за тентакулы.

Я расхохотался. Я просто захлебнулся истерикой. Внезапный, дикий смех, который не давал выдавить ни слова, здорово напугал троицу.

— Что? Что случилось? — затеребила меня Гермиона.

Я с трудом остановился и кое-как перевел дух.

— Грейнджер, прости, что не сказал раньше. Мне это приснилось. А впрочем… В общем, мы с тобой расстались. То есть, я думал, что мы с тобой расстались. И, полагаю, это неплохая идея. Мы слишком разные.

Вокруг уже начинали останавливаться любопытные, прислушиваясь без зазрения совести. Гермиона окаменела.

— Что?.. Ты расстался со мной во сне?.. И расстаешься со мной сейчас, на самом деле, потому что тебе это приснилось? Серьезно? — задрав подбородок, поинтересовалась она. — И как давно это случилось?

— Ну… не помню, — я обезоруживающе улыбнулся. — Вроде летом.

— Волхов, ты псих! — она еле сдерживалась, чтобы не закричать.

А вот Рон сдерживаться не стал.