Кома. Первая и вторая книги

«Хогвартс — Экспресс» тронулся и взял курс на север. Погода за окном помрачнела, небо заложило тучами. Реже появлялись поля и фермы. По коридору туда-сюда стали ходить люди. В час дня пухлая волшебница покатила тележку с едой. После полудня зарядил дождь, за окном проплывали расплывчатые очертания холмов. Драко надоело бегать по купе друзей, и он решил навестить врагов.

— А не повидать ли нам Поттера? Волхов, пойдешь?

Я отложил учебник химии в сторону и поднялся.

Гарри ехал в соседнем вагоне в компании своих друзей и спящего, закутанного в поношенную, штопаную — перештопаную мантию мужчины. Болезненного вида и изможденный, он был совсем еще не старик, светло — каштановые волосы едва тронуты сединой.

— Кого я вижу, — по обыкновению лениво протянул Малфой, шире открыв дверь. — Малявка и Лис!

Крэбб и Гойл дружно заржали.

— Слышал, твой отец в кои — то веки разжился кучей золота, — начал Малфой. — А что, твоя мамочка, случаем, на радостях не померла?

Мир дрогнул. Граница между мирами вдруг придвинулась очень близко. Я, не обращая внимания на перепалку, двинулся прямиком к Люпину. Где-то там, в астральном плане, на изнанке зрения я увидел волка. Он лежал, уложив лобастую голову на лапы. От него так веяло одиночеством, что хотелось сесть рядом и подхватить тоскливый вой.

— Серый волк, — пробормотал я, отводя в сторону седую прядь, так напоминающую шерсть. — Сильно же тебе досталось.

Там, за чертой, волк проснулся от того, что его потрепали по голове. Я практически ощутил, как к руке ошалело принюхивается большой влажный нос дикого зверя. Люпин всхрапнул, реагируя на его тревогу.

— А это кто такой? — попятился Драко.

— Новый учитель. — Гарри тоже вскочил: вдруг будет нужна помощь. — Что ты сказал, Малфой?

Драко сощурил глаза. Драться перед носом учителя? Нашли дурака!

— Идем, — бросил он Креббу и Гойлу, разворачиваясь. — Волхов, ты идешь? Волхов?

Я гладил оборотня по голове, а зверь ворчал, не зная, что делать. Дикий, неприрученный — он фыркал в ответ на ласку, угрожающе порыкивал, но стальные тиски человеческой воли не давали ему укусить.

— Всё с ним ясно, — с досадой бросил Малфой. — Очередной бедняжка-пациент. Это надолго.

Я видел перед собой спящего мужчину, человека и одновременно жмурящегося от ласки, рычащего лесного зверя. Никогда не думал, что оборотни такие завораживающие существа. Я окончательно обнаглел и запустил руки в густую шерсть, почесывая волка за ушами. Тот удивленно распахнул пасть, вывалив язык, и уставился на меня янтарными глазами. На морде буквально было написано: «Ты совсем ненормальный? Я — свирепое чудовище!»

— Мальчик, что ты себе позволяешь? — молвил вдруг серый волк человечьим голосом на чистейшем английском.

Римус Люпин смотрел на меня в изумлении. Я понял, что самым наглым образом чешу мужчину за ушами, умиленно улыбаясь, и покраснел.

— Из-звините, профессор, — пробормотал я, отдергивая руки.

Ну, извините, не удержался я. Никогда не видел волков так близко!

Гриффиндорская троица смотрела на меня круглыми глазами. Одно хорошо, Малфой уже ушел и не видел этого позора.

Люпин хотел что-то сказать мне, но поезд вдруг замедлил ход.

— Прекрасно! — Рон подал голос и, осторожно обойдя профессора, стал вглядываться в темноту за стеклом. — Умираю с голоду. Скорее бы за праздничный стол.

Гермиона посмотрела на часы.

— Но нам еще далеко ехать, — заметила она. — А чего же мы останавливаемся?

Я сел напротив Люпина. Тот не отрывал от меня удивленных и настороженных волчьих глаз. Поезд ехал все медленнее. Шум двигателя утих, зато ветер и дождь за окном как будто усилились. Гарри, находившийся ближе всех к двери, выглянул в коридор. Из других купе тоже высовывались любопытные. Поезд дернулся и остановился. Судя по звукам в вагоне, с полок посыпались вещи. Неожиданно погасли все лампы, и поезд погрузился в кромешную тьму.

— В чем дело? — раздался позади голос Рона.

— Ой! — вскрикнула Гермиона. — Рон, это моя нога!

Гарри добрался до своего сиденья.

— Может, авария?

— Не знаю…

Что — то зашуршало, и я увидел на фоне окна смутный силуэт Рона, протиравшего запотевшее стекло.

— Там что-то движется, — сказал Рон. — По — моему, к нам спешат люди.

Люпин откинул мантию и взмахнул рукой. Слабый треск — и в купе забрезжил свет. В ладонях профессора Люпина подрагивал огонь, освещая усталое, серое лицо. Глаза его, однако, были ясны и настороженны.

Все замолчали.

— Оставайтесь на месте, — его голос был все еще сиплый после сна. Он медленно встал, держа перед собой пригоршню огня, и пошел к двери, но та, опередив его, открылась. В купе ввалился Невилл. Постоянно лепеча извинения, он протиснулся мимо оборотня и отдавил мне ноги.