Команда Альфа

Стемнело внезапно, без всякого перехода. В лагере засветились прожекторы; через определенный промежуток времени они прочесывали окрестность. И это было нам на руку, так как благодаря прожекторам мы могли проверить, произошли ли какие-либо изменения в расположении «врага». Осуществление нашей отчаянной затеи требовало знания даже малейших деталей.

Лагерь долго не затихал. У нас слипались глаза, мы здорово устали и, наверное, давно бы свалились с дерева, если бы не пояса, которыми мы привязали себя к ветвям, да сила воли. Ну и, конечно, энтузиазм. Его мы черпали в своей идее… Да, мы сотворим такое, о чем долго будут говорить в американской армии. Это, несомненно, будет выдающимся событием.

Наконец, «эм пи» угомонились.

И вот час настал!

Полночь, Очередная смена караула. Теперь в нашем распоряжении целых два часа. Когда прошел один час, мы тихонько покинули свою цитадель, имевшую лишь одно достоинство: она послужила нам абсолютно надежным убежищем.

Часового взял на себя Сэм. Обычно флегматичный, Сэм распалился, как тлеющий костер, который раздули. Своими медлительными движениями он всегда напоминал мне сонного медведя. Я считал его неловким, неуклюжим. Однако происшествие с кайманом убедило меня в обратном. А теперь я был просто поражен, с каким изяществом нырнул он в темноту.

— Будь осторожен! — шепнул я ему вслед. — Смотри, не бей сильно! У «эм пи» волос не должен упасть с головы!

— О’кэй! — Хотя я и не видел его лица в темноте, но чувствовал, что у него сейчас рот до ушей… —Ладно, полкулака пошлю в увольнительную, бить буду двумя пальцами! Тебя это устроит?

— Если ты избежишь военного трибунала, то вполне! Не забывай, что «эм пи» — не индеец!

— Ладно, не зуди! — проворчал он, удаляясь.

Ожидание казалось мне невыносимо долгим.

Как мне быть, если Сэма поймают? Идти на выручку? В этом случае я рискую выполнением задания! А ведь это самое главное! Может быть, просто довериться судьбе? Нет, это невозможно! Он ведь ради моего спасения не дорожил собственной шкурой! Но что с ним случилось? Где его черти носят? Шума никакого не слышно, значит, о поимке и речи пока нет!

Не успел я подумать об этом, как со стороны лагеря в сдержанном crescendo зазвучал призывный крик птицы-гончара.

Это сигнал мне. Я успокоился.

Значит, значит… Сэм оглушил часового, путь свободен!

Светящийся циферблат моих часов показывал час двадцать минут.

«В нашем распоряжении еще сорок минут! Это не так много, но хватит. Итак, за дело!»

Команда эта, естественно, относилась ко мне самому. И я поспешил к своему другу.

— Ты прихватил? — шепнул Сэм.

Я молча прижал к его груди две здоровенные дубины, которые приготовил, ожидая его сигнала.

— Скорее! — торопил он меня, поддерживая бесчувственного «эм пи», пока я подсовывал дубины тому под мундир и, пристроив их под мышками, подпирал ими тело. «Эм пи» стоял, будто на костылях. К шее его я приспособил палочку, которая, упираясь концом в шлем, поддерживала голову.

Вблизи «эм пи» никак не казался бравым, но издали, со сторожевых башен, например, часовой был как часовой.

Все же, когда вспыхнул ослепительно белый свет и мощная струя его упала на нас, мы почувствовали себя неважно. Оставалось броситься в траву и исчезнуть в ней. Мы знали, что струя света достигнет земли возле технической установки, проскользнув над нами. И все же в голове нет-нет, да и мелькала фраза: «Никогда нельзя быть уверенным», — а это такая фраза, от которой порой начинают колотиться сильнее даже самые мужественные сердца.

Воронка света в самом деле доверчиво миновала нас. Часовой тоже неплохо сослужил нам, ни на миг не задержав на себе слепящий сноп лучей.

— Давай!

Бесшумной, кошачьей поступью стали мы красться в глубь лагеря. Шли напрямик к офицерской палатке. Единственный «эм пи» у входа для нас не явился препятствием.

Зато в самой палатке нам пришлось потрудней. Внутреннее расположение предметов в ней с дерева мы, конечно, не могли видеть, так что явилась необходимость посветить крошечным, впервые пущенным в ход. карманным фонариком. Сэм держал на всякий случай наготове «мешочек с песком». Мешочком служил носок, песком — земля. Мы еще в начале пути договорились прибегать к этому средству лишь в крайнем случае.

Палатка состояла из двух частей. В первой мы наткнулись на майора, во второй, или во «внутреннем покое», на подвесной кровати безмятежно спал генерал. Мундиры обоих офицеров в образцовом порядке лежали тут же.

Нам даже искать не пришлось: рядом с майором оказался письменный стол с документами и чистой бумагой. На одном из листов мы крупными буквами написали: «Господа! Можете считать себя мертвецами!» И подписали номер своей группы, а также подномер, который Джо перед отправкой дал нашей паре.

Сэм, пока я писал, нашел шариковую ручку, заряженную красными чернилами, и находка эта натолкнула его на новую выдумку. Он быстро разобрал ручку и алыми, цвета крови, чернилами намалевал широкие красные полосы на шеях офицеров. При свете наших фонариков было полное впечатление, что они убиты.