Команда доктора Уолтера [СИ]

Господи, я уже к тому времени устану, а там еще начать и кончить… конь не валялся. Алекс не отказался бы сейчас от чашки крепкого кофе, но выходить в кафетерий ему не хотелось, хотелось мысленно довести операцию ко конца, не отвлекаясь. Он прокручивал в своем сознании завтрашнюю пересадку и чувствовал, как все больше и больше утомляется. К концу операции, а это 10–12 часов, не меньше, он будет, как выжатый лимон. Вся бригада дико устанет, а он больше всех. Наталья будет смотреть все на мониторе, вся бригада за ним станет наблюдать, он просто не может им в этом отказать. Но одно дело на мониторе, а другое дело у стола. Что тут сравнивать! Если все пройдет хорошо, можно что-нибудь придумать вечером.

Впрочем будут ли у него силы на это «что-нибудь»? Сегодня надо как следует выспаться. Сейчас он поедет домой и начнет отдыхать. Хоть бы соседский газон уже был подстрижен! Почему так устроена жизнь: у него завтра 10–12 часов непрерывного тяжелейшего труда на ногах, а не повезет, так и все 15-ть, а у соседа… газон его тупой. Каждому свое! Алекс устало улыбнулся и поехал домой, прекрасно понимая, что усталость после операции, проведенной мысленно, не идет ни в какое сравнение с тем, как он будет себя чувствовать завтра вечером, когда больному закроют брюшную полость, поставят дренажи и отвезут в послеоперационный зал.

Наталья позвонила ему, когда он был за рулем. Долгожданный звонок, на который он давно уже не смел надеяться. Она хочет его видеть. Почему? Так… соскучилась, устала, имеют же они право перед завтрашним днем расслабится. Сколько раз Алекс мечтал об этом, но сейчас у него было смешанное чувство: радость, почти эйфория, и вместе с тем тревога, смешанная с раздражением… встреча с Натальей не даст ему как следует отдохнуть, он будет не в форме, слишком устанет и начнет делать ошибки… почему именно сегодня вечером, когда он через пару часов пообещал себе пойти спать… почему не потом, когда все было бы сзади. Неужели Наталья не понимает, чего ему завтрашняя операция будет стоить? Понимает, да только ей, как обычно, все равно. Она хочет его, Люка наверное еще больше хочет, но Люку сейчас не до нее, а он… всегда готов и она это знает. Ей-то хорошо говорить, не она завтра простоит за столом в лучшем случае 12 часов… Что ей сказать? Отказаться? Объяснить, что он был бы счастлив, но только не сегодня…? Эти мысли пронеслись в голове Алекса за долю секунды. «Да, Наталья, конечно. Где? У тебя? Сейчас?» — другого ответа она и не ждала. «Позвонить что ли Мегги, сказать, чтобы не ждала к ужину?… Да ну ее… обойдется» — Алекс на первом же перекрестке развернулся и направился к Натальиному дому.

Наталья открыла ему и было видно, что она сама только что откуда-то вернулась. Оживленная, веселая, шумная:

— Ну что, ты готов?

— Да, что мне готовиться? Сама знаешь, сколько я таких операций провел.

Вот зачем он хвастается, пытается скрыть свое напряжение? Он ведь на самом деле готовился, просматривал слайды, мысленно проходился по всем этапам операции, мучился, стараясь увидеть все возможные риски, терзался вполне обоснованными страхами. Наталья бы его, как никто поняла, ей ли не знать, где могут быть проколы… вдруг это случится… вдруг то… Но, нет, хорохорится, показывает, что ему все нипочем, что он… «одной левой»… Многолетняя привычка скрывать перед операцией свои страхи, опасения, что что-то пойдет не так, и он не сможет все выправить, совершит ошибку, которая станет началом конца. Нельзя никому этого показывать. Никому? Перед Натальей-то зачем выпендриваться, она же «своя». Пристрастился играть «героя». Это неистребимо.

— Я рада, что ты в порядке. Давай сегодня не будет больше о работе говорить.

Что значит «больше»? Они и не говорили о работе, хотя что могло бы быть естественней. Наталья почему-то на взводе. Боже, неужели из-за него? Ну, да, из-за кого же еще. Алекс рывком стянул с себя одежду и теперь стоял совершенно раздетый в Натальиной гостиной и знал, что она на него смотрит и видит во всем блеске: ни грамма лишнего жира, разгоряченное сильное тело, широк в плечах, развитые мышцы груди и шеи, значительное правильное лицо, русые прямые волосы. Алекс знает, что в его внешности ничего нет от мальчишки, лицо которого лучилось бы беззаботностью. Он давно не мальчишка, а один из ведущих хирургов мира, и ему 71 год. Может он сейчас и хотел бы выглядеть беспечным, но это все равно не выйдет, его молодое лицо с гладкой загорелой кожей, все равно выдает возраст и груз каждодневной ответственности, а в глазах читается всю предыдущая жизнь. Ну, и ладно… Алекс не верит, что Наталья повелась бы на подростка.