Команданте Мамба (СИ)

Мы спокойно плыли по реке вдоль её зелёных берегов, за которыми начиналась либо саванна, либо джунгли, а на ночь приставали к одному из берегов, где было удобнее. Ночью раздавались крики непуганых хищников, всплески воды, издаваемые речными животными и рыбой. Да, и не только.

Ночевать рядом с рекой было не очень удобно, и, можно сказать, даже опасно. Слишком много животных приходило на водопой, плюс ещё всякие влаголюбивые ядовитые гады. Их я ловил, хотелось мне этого, или нет. Сначала мы зарабатываем имидж, а потом работаем на него, и попробуй не подтверди его. Расплата наступит незамедлительно.

Мой бунчук на копье, отстиранный от крови врагов (не хватало мне нюхать постоянно запах разложения), был изрядно обновлён, и дополнен шкурками различных змей, высушенных на солнце, и свисающих вниз оскаленными клыкастыми головами.

Дорога обратно получилась длиннее, чем я ожидал. Постоянно приходилось разведывать дорогу, и заходить в селения, видневшиеся иногда с реки, чтобы указать аборигенам на то, что у них появился новый вождь, которому надо подчиняться и отдавать почести. Или, по крайней мере, не стрелять в него из луков, и не убегать потом всем стадом в джунгли, или далеко в саванну, вместе со всем продовольствием, что они смогли захватить с собою.

Попутно мы угоняли домашних животных, и не домашних тоже, но, наученный горьким опытом, я давал команду для скрытного передвижения, и мои воины подкрадывались теперь к любому селению незамеченными. Кстати, о домашних животных. Своих верных спутников я потерял. Щенок сбежал испугавшись боя, и я так и не нашел его.

Попугай погиб в бою, пронзенный стрелой, нацеленной в мою голову, и его маленький трупик, с широко раскрытыми крыльями, сгинул где-то в сутолоке боя. За это время я уже привязался к нему, но этот бой был жестоким не только для меня. Привыкший, что со мной рядом всегда находится какая-нибудь любимая скотина, я из столицы моего народа возвращался уже не с пустыми руками, вернее, не одиноким. Нет, никого из девушек, или молодых женщин, я не взял. Мне подарили маленького котёнка черноногой кошки, что живёт в пустынной местности, ближе к озеру Чад. Котёнок был маленьким, и, по природе своей, плохо приручаем, но зато, уже смог есть пищу самостоятельно. Ну, а терпение и труд всё перетрут. И я надеялся, что он ко мне постепенно привыкнет.

Будучи морально одиноким, я заботился о нём, и он вскоре перестал дичиться и шипеть на меня. У котёнка был повреждён один глаз, и на мир он смотрел оставшимся, но очень подозрительно. Кроме этого, у него обострились ещё неведомые для меня чувства, но об этом я узнал гораздо позже.

А сейчас он путешествовал у меня на плече, часами просиживая на нём, и цепляясь за ремни перевязей своими когтями, никого не подпуская ко мне, громко при этом шипя, что было смешно, учитывая его размеры, и небольшую ущербность. Интересно было его кормить, а, если при этом, кто-нибудь подходил ко мне, котёнок сразу начинал шипеть, и кусочки еды выпадали у него изо рта, вместе со змеиным шипением. Короче, мы нашли друг друга, или по-другому, вот и встретились два одиночества.

Так мы и путешествовали с ним вдвоём. Я назвал его Джо, изредка добавляя, одноглазый, и, постоянно подкармливая свежем мясом, надеялся, что он быстро вырастит. Пока он оправдывал мои ожидания, и обещал вырасти здоровым, но одноглазым котом.

Глава 12 Этот безумный, безумный мир

До ближайшего моего города оставалось плыть ещё около недели, когда мы увидели слева от реки, где-то в глубине саванны, подозрительный дым, столбом сизо-белого цвета поднимающийся вверх. Горело давно и много, об этом указывали стелющиеся клочки дыма по всему левому берегу, и пока не решающиеся завладеть пространством над самой рекой.

В воздухе отчётливо висел запах гари, и, чем дальше мы плыли, держа путь домой, тем он становился сильнее. Мои воины загалдели, как вороны, обсуждая это событие, и непрестанно при этом жестикулируя и крича. Их тревога передалась и мне. Здесь была территория народа банда, за которую я теперь отвечал целиком и полностью. Минут двадцать продолжались препирательства воинов друг с другом, на повышенных тонах.

Наконец, они решение созрело, и, с одного из плотов, что цепочкой двигались друг за другом, передали сигнал о необходимости пристать к берегу. Поняв, что всё серьёзнее, чем ожидалось, я отдал приказ причаливать всем плотам, что было тут же исполнено.

В пять минут вся моя флотилия была стреножена, и качалась на мелкой речной волне возле берега, а ко мне подбежал один из десятников, по имени Манал, в сопровождении сотника Ярого, и быстро затараторил на санго.

— Вождь… команданте… вождь. Надо помочь, беда, напали. Они всегда так.

В конце своей короткой речи он разрыдался, продолжая меня уговаривать, захлёбываясь слезами и горем, что ясно читалось на его лице. Я слушал, переспрашивая и уточняя, в этом мне помогал и сотник. Наконец, общая картина случившегося была выяснена.