Командарм Лукин

Для жены Лукина, Надежды Мефодиевны, время с начала войны стало измеряться от письма до письма с фронта. Когда во время первого окружения под Смоленском перестали приходить письма, она обратилась в Главное управление кадров. Вскоре пришел ответ: «Ваш муж находится в Действующей армии». Как радовалась вся семья: значит, жив, сражается! Писать не может — не беда, надо ждать! Но с середины октября сорок первого года письма перестали приходить совсем. Надежда Мефодиевна продолжала писать мужу. Не получая ответа, наконец вторично обратилась в ГУК. В декабре пришел оттуда ответ: «Ваш муж пропал без вести». Страшные слова… Наступило мучительное состояние, тяжкое своей неопределенностью. Ей выдали единовременное пособие, дочери установили пенсию.

Слухи о судьбе генерала Лукина ходили самые разнообразные. Говорили, что он якобы сражается в партизанском отряде, за ним послан самолет и со дня на день он должен быть в Москве. Говорили, что он тяжело ранен. А один «очевидец» сказал, что сам похоронил командарма под Медынью.

Каждое новое известие приносило то тревогу, то надежду, но тяжелее всего было, когда слухи не подтверждались. И опять наступала неизвестность, тяжелая и тревожная.

Адъютант генерала Лукина Клыков пробиться обратно в расположение 19-й армии не смог, так как к тому времени замкнулось кольцо окружения под Вязьмой. Он был направлен в 16-ю армию и стал адъютантом генерала Рокоссовского.

Прошло около года, и в один из своих приездов в Москву он посетил семью Михаила Федоровича, вернувшуюся из эвакуации.

Было утро. Клыков вместе с шофером Смурыгиным вошли в квартиру, усталые, запыленные. Всю ночь они провели в дороге. Надежда Мефодиевна встретила их сердечно. Они мылись в ванной, приводили себя в порядок. Когда дело дошло до завтрака, Надежда Мефодиевна, невероятно смутившись, предложила им небольшой кусочек хлеба и морковный чай — больше в доме уже третий день никакой еды не было.

Клыков, бормоча себе под нос какие-то проклятия, быстро собрался и, сказав, что скоро вернется, уехал вместе с шофером. Примерно через час они вернулись и привезли из комендатуры города картошку, капусту, консервы и соевое молоко. Начался «пир». Клыков все никак не мог успокоиться и долго еще сокрушался о том, что семья дорогого ему командарма голодает. Надежда Мефодиевна говорила, что сейчас всем живется трудно, не это главное, ради победы можно все пережить.

Первое известие о пленении Михаила Федоровича в семью пришло от родственницы генерала Хмельницкого, которой удалось вырваться из фашистской неволи. Она рассказала, как встретила командарма в госпитале для советских военнопленных в Смоленске. Второе известие пришло от него самого. После освобождения Харькова сестра Лукина, Александра, разыскала Надежду Мефодиевну и передала письмо, написанное им. Это известие не уменьшило, однако, тревогу жены за судьбу мужа. Да, он жив, но всем было известно о бесчеловечном отношении фашистов к советским военнопленным. Поэтому покоя в семье не стало.

В 1943 году Надежду Мефодиевну вызвали в Главное управление кадров и объявили официально, где муж и что с ним. Ей сказали, что он в плену ведет себя достойно, чести советского генерала и патриота не уронил.

Надежда Мефодиевна работала экономистом в квартирно-эксплуатационном управлении Наркомата обороны. Правда, приняли ее не сразу, долго проверяли.

В свободное от работы время Надежда Мефодиевна часто бывала в госпитале, читала раненым газеты, помогала им писать письма. Во время воздушных тревог она дежурила у входа в бомбоубежище. Она была истинно русской женщиной, которая в годы тяжелых испытаний, выпавших на долю народа и на ее долю, терпеливо и упорно ждала своего попавшего в такую страшную беду мужа.

А генерал Власов, предатель, метался как загнанный зверь. В августе сорок четвертого года он был принят рейхсфюрером СС Гиммлером, который заявил, что отдел пропаганды германских вооруженных сил не смог организовать русских военнопленных для борьбы против большевиков и теперь руководство этим отделом он берет на себя.

Власов и Гиммлер договорились об объединении всех существующих в Германии и на оккупированной ею территории Европы белогвардейских, националистических и других антисоветских организаций и создании единого политического центра для руководства всеми этими организациями. Гиммлер одобрил предложение Власова о создании в качестве политического центра «Комитета освобождения народов России» (КОНР) и дал указание разработать «манифест» этого «комитета». Списки членов КОНР, подготовленные заранее, были просмотрены и откорректированы в русском отделе гестапо.